И они с Медвежонком и ещё несколькими людьми уходят в сторону выхода. Я жую лепёшку и не иду с ними. Даже посмотреть, что они там делают, не иду. Потому как волшебное окно справа от меня до сих пор показывает море справа, и там в самом углу немного видно, что они плавают в воде. И на Окиле, кажется, при этом нет никакой одежды. Совсем! И я велю себе не смотреть в ту сторону даже краем глаза. Ем лепёшку и думаю, как там сейчас чувствует себя отец. Рад он, что удалось избавиться от жителей того берега, или тоже больше ужасается, насколько огромная магия оказалась у Файзы?

После купания Окила переодевается в одежду, как у всех железных людей, и выгоняет из кресла одного из рулевых. Волшебное окно несколько раз медленно повторяет для неё, как синее пятно расходится по морю и как огненный шар вспыхивает на побережье. И она что-то внимательно там высматривает.

Медвежонку же в это время откровенно скучно. И он сначала пытается тоже позвать меня купаться, потом, поняв, что это плохая идея, начинает как бы невзначай показывать, как из стен и кресел вокруг нас откидываются, вытаскиваются, открываются всякие удобные штуки. Железные люди очень умны в таких механизмах. Я в своё время восхищался, как ловко и удобно складываются столы, которые они используют для торговли. И здесь я тоже, естественно, увлекаюсь.

Парень искренне этому радуется и пытается ещё и называть мне всё, что показывает. А учитывая, что сам он многих слов на языке людей того берега не знает и сначала на языке железных людей спрашивает у Окилы, как это слово будет звучать, я старательно запоминаю эти новые слова сразу на двух языках.

- Это кнопка. Давить. Что-то происходить. Рядом писать, что делать кнопка.

И да, рядом с большинством движущихся приспособлений, оказывается, есть небольшие надписи. Но эти надписи чаще всего на языке железных людей. А значит, я должен делать вид, что не понимаю их.

Окила возвращается задумчивая. Некоторое время стоит в проходе между кресел, о чём-то размышляя. Потом обращает внимание на наш разговор с Медвежонком. Тот как раз взялся называть мне вообще все предметы вокруг нас. Правда, мои познания тут больше, и большую часть слов называю я, а не он. Но есть и такие предметы, с моим названием которых он категорически не согласен:

- Нет! Не окно. Это окно. – Он показывает за наши спины, и мне приходится сильно изогнуться, чтобы рассмотреть, что там на третьем ряду кресел за нами, где волшебное окно заканчивается, есть круглое, видимо, обычное окно. – А это монитор. Не окно.

И я соглашаюсь. Ну да, наверное, у них есть специальное слово для названия именно волшебных окон. Это логично.

Окила на этот наш разговор улыбается, а потом обращается ко мне на моём языке:

- Принц, не хотите переодеться в одежды подобные нашим? Цепляться за всё подряд не будете.

Я провожу взглядом по этой самой одежде на ней. И уверенно отказываюсь. Нет, такое я надеть не могу. Тут же все формы тела видно. Я понимаю, что они привыкли к такому. Они вон и купаются вообще без одежды. Но я так не буду.

Окила лишь спокойно пожимает плечами, не настаивая:

- Тогда, пока есть время, пусть Махон хотя бы покажет вам другие нужные помещения на лодке и объяснит, как там всё работает. – И уже на своём языке негромко парню: – Медвежонок, уборную парню покажи. Кто-то должен объяснить ему, как там всё устроено.

Уборную? ... Я представляю, как мне объясняют подобное, и, естественно, впадаю в смущение. Разве можно об этом говорить вот так вслух? Сумасшедшая! С другой стороны, я тут же задумываюсь, что иначе, если позже обнаружится моё незнание, объяснять это всё мне будет Файза? Уж лучше Медвежонок! И я послушно вылезаю из кресла.