может постепенно узнавать об этих письмах. Месмеризм через океаны и части света, поистине, являлся бы небывалым феноменом! Все это показывает лишь необыкновенную низость души, впавшей в сатанинство. Комитет Защиты также обратит внимание и на то, что покушение на картины, находящиеся в Музее и объявленные собственностью нации[65], является неслыханным преступлением и антикультурным актом. Права Фр[ансис], что Комитет Пакта – в виде ли остатков Постоянного Ком[итета] или, что еще лучше, Комитета, где председательствовал Форман, – должен вновь обновленно воскреснуть, включив в себя как можно больше уважаемых имен, которых так опасался г-н Хорш, как Вы правильно заметили. Деятельность этого Комитета Пакта следовало бы также немедленно возобновить – ведь этот Комитет существовал уже до Конвенции [и] никогда не был распущен, а Форман остался его председателем. Ведь еще в присутствии Н.К. в Нью-Йорке этот Комитет собирался. Кроме того, Форман был и секретарем Конвенции[66]. Не забудем, что Форман был обойден при подписании Пакта. Имейте в виду, что мы уже давно писали Шкл[яверу], чтобы он прекратил свою корреспонденцию с трио, – тем страннее то, о чем Морис сообщает. Будем внимательны! Вчера пошло мое длиннейшее письмо к де Во, разъясняющее ей настоящее положение. Посмотрим, как она будет реагировать. По сообщению Шкл[явера], она будто бы объединилась с белок[урой][67], но и с этим сообщением будем осторожны, зная его нелюбовь к де Во.

Очень ценно, что Дэвис понял невозможность приезда. Вл[адыка] знает лучший срок для всего, утвердимся на этом. Нас очень удивило, что Фрида[68] не обратила внимания на эту опасность. Понимает ли Фрида все значение деятельности Н.К., которая была уже увенчана задолго до приезда Н.К. в Америку? Ведь уже 25-летие справлялось в России, и Вы знаете всю ту литературу, которая вышла. Не мешало бы показать большую русск[ую] Монографию[69] Фриде. Пусть видит, что имя было установлено задолго до приезда в Ам[ерику] и что не Хорш создал его, как, может быть, утверждают это его адвокаты, которые предъявляют такие нелепые обвинения всем Трэстис. Впрочем, Вы уже имеете мнение самого Хорша именно об этих адвокатах! Комментарии излишни. Очень знаменательно, что они «хотят помочь в деле с таксами[70]», не беспокоит ли кого-то упраздненный «Адамант»? Ведь это еще одна жемчужина в руках Шу[льца]. «Многое может повернуть». А может быть, и еще какие-то другие обстоятельства заставляют их «помогать в деле такс»! Не забудем, что они сами себе роют яму. Предложение Вам о квартирах на год тоже необычайно по своей гнусности и глупости! За кого же они Вас считают, если могут допускать, что Вы за такую чечевичную похлебку уступите все свои законные права? Еще раз напоминаем, что мы оба не отказывались от Трэстишипа и в отставку не подавали. Не может же один самозваный самодур с женою делать бывшее не бывшим. Неужели же двое из всего состава семерых могут самовольно исключать остальных и назначать своих приспешников? Надеемся, что теперь срок был вполне достаточен для наших адвокатов, чтобы усвоить сущность дела. Именно, что это дело не простое, но «коз селебр[ейтед]»[71] в анналах Культуры и которое даст им имя. Если даже книги Леви окажутся «подчищенными» для осмотра, то это ничего не значит. Дело не в самих цифрах, но в назначении их и во всех манипуляциях, которые около этого трио производит. Н.К. шлет Спорборг свой лучший привет. Очень просим родного Ав[ираха] поберечь себя и, если есть возможность, поехать на ферму К[атрин], дохнуть чистым воздухом. Шлю Вам всю мою нежность и любовь. Светлая Защита крепка. Помните о «Непобедимом».