Ряд писем (в основном, созданные в 1950-е годы и адресованные К.Кэмпбелл, Г. И. Фричи, Дж. Уиду, Б.Боллингу и Д.Рани Рерих) написан от руки, чернилами или карандашом. Чем это можно объяснить? Все эти корреспонденты Елены Ивановны – англоязычные, а английский язык она не любила, считая его невыразительным и бедным с точки зрения словообразования и поиска нужных лексических эквивалентов (в особенности когда речь шла о духовно-философских вопросах), и по ее признанию, очень много времени уходило на обдумывание английских оборотов. То есть в данном случае это черновые версии, которые впоследствии переписывались начисто, скорее всего, с существенными изменениями и дополнениями. В особенности это касается писем Кэтрин Кэмпбелл и Гизеле Ингеборг Фричи 1950-х годов, последние страницы которых нередко написаны размашистым и настолько неразборчивым почерком, что расшифровать их полностью не представляется возможным – этим и объясняются многочисленные редакторские примечания «окончание письма неразборчиво» или «далее несколько неразборчивых фраз», присутствующие на страницах IX тома. Тем не менее, учитывая духовную близость этих сотрудниц к Елене Ивановне и необычайно интересный круг вопросов, затронутых в письмах, мы сочли нужным их опубликовать.
В настоящем издании читатель встретит хорошо знакомые по рижскому двухтомнику письма, но в полном варианте. Дело в том, что в подготовке прижизненного издания принимала участие сама Елена Ивановна: она отбирала письма для публикации, просматривала корректуру, делала сокращения, и порой значительные. Не были указаны имена корреспондентов. Николай Константинович Рерих писал об этом – не без сожаления – следующее: «…Изданные письма представляют лишь фрагменты, ибо столько по разным обстоятельствам должно было быть опущено. Жаль подумать, что разные житейские соображения заставляют безжалостно срезывать иногда самые яркие места. Пройдут годы, и покажется странным, почему именно эти места должны были быть отброшены… Жалко, что и письма Е[лены] И[вановны], вошедшие в два тома, даны не полностью. Сколько прекраснейших и нужнейших мыслей было изъято! Между тем сами мировые обстоятельства показывают, насколько сказанное было своевременно»[35]. Спустя 70 лет мы имеем возможность убедиться в актуальности этих писем, ибо они – не о преходящем, а о Вечном.
В своей статье «Сотрудница Космических Сил» Л. В. Шапошникова высказала справедливую мысль о том, что письма Елены Ивановны невозможно подвергать какому-либо критическому анализу, «потому что мы имеем дело с уникальным материалом и с уникальным автором, перед которым стояла задача космического масштаба»[36]. С ее словами трудно не согласиться, ибо для того, чтобы осознать истинное величие личности Елены Рерих и дать правильную оценку ее трудам, нужно обладать таким же уровнем сознания, как она сама. Поэтому не будем брать на себя непосильную и некорректную роль толкователя первоисточников, а выделим несколько, на наш взгляд, важных моментов.
Прежде всего, эпистолярное наследие Елены Рерих непосредственно связано с книгами Живой Этики и является прекрасным подспорьем для изучающего эти книги. Елена Ивановна придавала огромное значение разбору вопросов, задаваемых корреспондентами, ибо они не только выявляли спектр проблем, которые являлись для них на данный момент актуальными, но и способствовали прояснению непонятных мест в Учении, тем самым уберегая его от искажения. «Как ужасно, что люди подходят, читают Учение и абсолютно не понимают его! Сколько нагромождений и искажений накопилось уже вокруг Учения, данного Великой Иерархией. Вл[адыка] все время говорит о необходимости огненного очищения Учения. Потому я всегда так прошу спрашивать меня все непонятное»