Интересно, как он догадался о моих сегодняшних трудах? Впрочем, я хорошо знал Холмса – наверняка он обратил внимание на какие-то детали моего костюма, как всегда бывало в подобных случаях. Я развязал бинты Фонтаны и с удовлетворением отметил, что его раны начали заживать – судя по изменившемуся цвету кожи вокруг и появлению корочек. Холмс даже снизошел до того, что поднялся из своего кресла и бросил хмурый взгляд на ранения Фонтаны, пока я промывал их, накладывал новую порцию мази и делал перевязку. Когда я закончил, Холмс вышел, и я услышал, как в ванну наливается вода – знак, которого я давно ждал!

Я проводил Фонтану на улицу. Нам далеко не сразу удалось найти кеб, но в конце концов я посадил моего пациента в экипаж. Мне показалось, что нищенка, которая приставала к Фонтане, наблюдает за нами с противоположной стороны улицы. Но близость к Паддингтонскому вокзалу делала Бейкер-стрит популярным местом для женщин ее профессии, так что полной уверенности у меня не было.

Когда я вернулся в квартиру, Холмс закончил принимать ванну. В первый раз за долгое время он переоделся в свежую рубашку и костюм. Миссис Хадсон ставила перед ним тарелку с жареными почками, картофелем и салатом – нечто среднее между завтраком и обедом. Для меня она приготовила бифштекс.

Мой друг ел с аппетитом человека, который голодал несколько недель.

– Очень интересная задача, Уотсон, очень интересная.

– И какой вывод вы сделали из его истории? – спросил я.

– Меня интересует картина, – сказал Холмс. – И тот факт, что он сам нанес себе ранения.

– Сам? – повторил я. – Удар в челюсть едва не сломал ему кость.

– Фонтана левша, как я заметил, когда он открывал визитницу, – продолжал Холмс. – Естественно, вы обратили внимание на то, что удар, нанесенный по правой щеке, получился более сильным, чем по левой, однако следы симметричны.

Он взял носок, набитый тряпьем, протянул его мне и предложил ударить себя по лицу. С некоторой неохотой я повиновался, и в обоих случаях след оставался под глазом. Я правша, поэтому удар по левой скуле получился более сильным, чем по правой, и мне пришлось согласиться с Холмсом.

– А стекло на кончиках пальцев? Эти ранения он также нанес себе сам?

– Очень интересный вопрос. Нам нужно сделать два визита: один в галерею «Каррера» на Бонд-стрит, а другой в дом миссис Алисии Сомерингфорт в Кадоган-гарденс в Кенсингтоне.

Увидев на моем лице недоумение, Холмс взял справочник Лондона и пригородов.

– В Кенсингтоне семнадцать домов, фамилии владельцев которых начинаются с «Сом», но только в одном из них достаточно комнат, чтобы устроить дебют молодой девушки. К тому же мистер Нейл Сомерингфорт занимает солидную должность в Министерстве иностранных дел – он заместитель госсекретаря по проблемам Востока. Сейчас он в Каире, а его жена посещает балы и вечера музыки и танца.

Теперь, когда Холмс вновь обрел присутствие духа и поел, он был готов действовать. Сначала он собирался посетить Бонд-стрит, а потом отправиться в дом Сомерингфортов в Кадоган-гарденс.

Я посетовал на то, что галерея в такой час закрыта и мало кто может позволить себе роскошь спать днем, полагая, что весь мир готов заниматься делами по ночам.

– Мой дорогой друг, вы несколько недель побуждали меня встать и проявить какую-то активность, так что не надо сейчас укладывать меня в постель. Кроме того, сегодня четверг, то есть вечер, когда в галереях Бонд-стрит открываются новые выставки. Каррера будет там с вином и закусками и с радостью примет гостей. Но, если у вас действительно был трудный день, вы можете прилечь отдохнуть, я сам справлюсь с этим делом.