– То есть… Я имел в виду… – пробормотал Томас. – Я уверен, что вам очень идут платья.

– Спасибо. Конечно же, я поняла, что вы не имеете в виду ничего такого, – успокоила его Аннеке, хотя румянец еще не схлынул с ее щек.

Они снова немножко помолчали, а потом, наконец, Аннеке воскликнула:

– Ой, вам надо спешить, а то на самолет опоздаете!

Они долго прощались и все никак не могли расцепить рук.

Наконец, уже стало действительно пора.

Томас прошел в зал на регистрацию и, не выдержав, обернулся. Аннеке стояла и махала ему рукой.

Вернувшись домой, Томас тут же впал в в радостное ожидание новой командировки в Брюссель и тем самым совершил большую ошибку. Сильвия почувствовала это и начала обижаться. Если прежде она радовалась за него и была согласна потерпеть эти несчастные полгода, то теперь она все чаще поджимала губы и грустила.

Прошло несколько недель. В субботу утром, за два дня до его отъезда, малышка Джил так надрывалась в плаче, что Томас едва не лез на стену. Сильвия срочно отправила мужа в аптеку Джексона. Казалось, что их ребенок буквально подсел на эту несчастную укропную воду! В аптеке была очередь, не меньше чем на десять минут. К своему неудовольствию, Томас увидел перед собой Нормана Спаркса, их соседа. Спаркс был холостяком, проживал вместе со своей сестрой и являлся в глазах Томаса вопиющим занудой. Когда Томас с Сильвией только переехали в Тутинг, Спаркс пригласил их на ужин. Сосед сразу не понравился Томасу, и он еле досидел до конца, зарекшись ходить в гости к этому человеку. Ужин проходил в полной тишине. Молчала сестра Спаркса Джудит, пренеприятная особа лет тридцати, да и ее братец тоже как в рот воды набрал. Потом, ровно в девять, Джудит отправилась спать, так и не дождавшись пудинга. Когда она покинула гостиную, Спаркс вдруг начал рассказывать про ее болячки, сетуя на то, что она почти не встает с постели. Эта чрезмерная откровенность окончательно оттолкнула Томаса от соседа, не говоря уж о том, что тот весь вечер пялился на Сильвию. Но Томас не любил конфликтовать с людьми, и поэтому надел на себя маску вежливости. Сталкиваясь со Спарксом на улице, он всегда здоровался с ним – «привет, Спаркс» – и даже мог переброситься с ним через забор парой фраз, если они вдруг оба одновременно выходили погреться на солнышке. Но Томас хорошо запомнил, как тот пожирал взглядом его жену, и такого он уж точно простить не мог.

И на тебе – он встречает этого самого Спаркса в аптеке!

– Привет, Спаркс. Как поживает ваша бедная сестра?

– Не лучше, но и не хуже, – с готовностью подхватил беседу Спаркс. – Из новенького – у нее появились пролежни. Такие красные и мокрые. По всей, извините, ж… И вот уже две недели я растираю ее специальной мазью.

– В самом деле? – произнес Томас упавшим голосом. Весь ужас состоял в том, что вся очередь слышала этот разговор, так что нужно было срочно сворачивать тему. – Ну, вы-то сами отлично выглядите. Надеюсь, хоть с вами-то все в порядке?

– Это еще как посмотреть, – ответил Спаркс с трагической улыбкой. – Я – жертва натоптышей. Ноги, знаете ли. Ужасно неудачный размер обуви.

Томас посмотрел на обувь страдальца, чей размер не показался ему таким уж экстраординарным.

– Что вы говорите! – учтиво посочувствовал Томас.

– У меня размер с тремя четвертями, – прочувствованно объяснил Спаркс. – Восьмой с половиной мне мал, а девятый велик. Вот что с этим поделать? Я представляю из себя редкостный случай, – с гордостью добавил он.

– Понимаю. То жмет, то натирает, – сочувственно проговорил Томас.