– Как это мило с вашей стороны, – ответила Сильвия. – Дорогой, что скажешь?

Потом проснулась Джил, и Сильвия отправилась наверх, чтобы покормить ее. Томас налил матери чашку чаю, и они вдвоем вышли в сад. Сквозь гущу облаков пробивалось полуденное солнце, и было достаточно тепло. Они присели за столик из кованого железа – Томас купил его прошлым летом, поддавшись порыву. Он намеревался заняться садом и все тут обустроить. Чтобы сидеть на солнышке, читать газеты и приглядывать за дочкой, играющей в песочнице, – до сих пор недостроенной, кстати. До сада у него тоже не дошли руки.

– Тебе надо привести все здесь в порядок, – с укором сказала ему мать.

– Да, я знаю.

– А это что за канава?

– Я хотел сделать прудик и запустить туда золотых рыбок.

– Ты еще собирался выращивать овощи.

– Обязательно. Посажу картошку и бобы. Просто еще рано.

Потом он рассказал матери про свой визит к мистеру Куку, про мистера Свейна и мистера Эллиса из Министерства иностранных дел. И что его хотят отправить на шесть месяцев в Бельгию.

– А как же Сильвия?

– Я ей еще не говорил. Нужно выбрать удобный момент.

– А вы можете поехать все вместе?

– Это предполагается. Но я не уверен. Не думаю, что там будут такие же комфортные условия для проживания. Фактор немаловажный.

Миссис Фолей укоризненно погрозила пальцем:

– Не смей унижать ее, Томас. Ты должен быть хорошим мужем. Вот все это (она махнула рукой куда-то вдаль, за пределы их дома и садика, недостроенного прудика и сарая, в котором Томас хранил незамысловатый садовый инвентарь, куда-то в сторону железнодорожной насыпи и унылой равнины Тутинга) – здесь все для нее чужое. Только представь, каково оказаться вдали от родителей, рядом с мужчиной, который не ставит тебя ни в грош!

Томас прекрасно понимал, что сейчас мать говорит не о нем, а о своих отношениях с покойным мужем. Ему только этого не хватало…

– Ты знаешь, что у твоего отца были романы на стороне?

– Да, ты говорила.

– И я все это сносила. Хотя мне было не все равно.

Миссис Фолей зябко поежилась, кутаясь в шаль:

– Ну, все, пойдем в дом, становится холодно.

Миссис Фолей хотела было подняться из-за стола, но Томас остановил ее:

– Мама, я ведь буду в Брюсселе. Оттуда рукой подать до Левена, до того места, где ты родилась. Это в полутора часах езды. Я туда обязательно загляну. Я знаю, что того дома больше нет, но можно хотя бы посмотреть, поговорить с людьми, пофотографировать.

Миссис Фолей резко поднялась со своего места:

– Нет, прошу тебя, не надо! Мне это ни к чему. Я и думать-то об этом перестала. Что было, то прошло.

В полпятого во вторник Томас отправился через Сент-Джеймс парк в сторону Уайтхолла. Несмотря на обильный непрекращающийся дождь, он шел бодрой, пружинистой походкой, мурлыча под нос веселый мотивчик, привязавшийся к нему еще со вчерашнего вечера, – то была «Прогулка по бульвару» Фредерика Керзона[4].

Выходные прошли спокойно, и все разрешилось благополучно. Вчера во время ужина Томас, наконец, рассказал жене о командировке в Брюссель. Поначалу Сильвия была в шоке. Ведь это означало, что она остается с ребенком одна, на полгода! При этом она даже не спросила (а Томас и не предложил), можно ли поехать втроем. Томас сказал, что будет писать, звонить и прилетать домой на выходные.

Чем больше он расписывал все выгоды поездки, тем больше Сильвия понимала, что отказываться от такого предложения нельзя. Вечерний пудинг был уже съеден, Сильвия успокоилась и взглянула на вещи более прагматично.

– В самом деле, – сказала она, зачерпнув ложечку сгущенки и сдобрив ею тонкий ломоть яблочного пирога, – по-моему, это очень большая честь, что мистер Кук остановился именно на тебе и даже не стал перебирать кандидатуры. Здорово. Перезнакомишься там с массой людей – бельгийцами, французами и даже с американцами.