С правого бока Николая висел главный помощник косморазведчика, небольшой, с кулак, ротонный генератор, механизм столь исполинской мощности, что запросто мог бы превратить в облачко плазмы многоэтажный дом. Генератор создавал охранные поля – люди становились недоступны для всех форм излучений и неуязвимы для всех материальных частиц, кроме ротонов, основы более крупных структур материи: квантов пространства, гравитонов, нейтрино, фотонов, а также таких сложных образований, как ядерные частицы. Энергия для ротонного генератора поступала с трансмирового корабля. Пока канал связи действовал, людей оберегали механизмы «Пегаса», мы сохраняли автономию в любом иномире даже в условиях ядерного распада. Так, во всяком случае, обещал все тот же фирменный проспект.

Шею Николая лентой охватывал универсальный дешифратор, по виду простая полоса. По инструкции, этот дешифратор смотрел человеческими глазами, слушал человеческими ушами, улавливал человеческие эмоции и мысли. Все формы речи разумных существ – звуковая, цветовая, кинетическая, электромагнитная, радиоактивная, гравитационная, термическая, компрессионная и другие – быстро раскодировались прибором. Им с успехом пользовались при разговорах с земными пчёлами, рыбами с планет Денеба и мыслящими папоротниками на Фомальгауте – человек и его собеседники превосходно понимали друг друга. На «Орионе», моем старом корабле, тоже имелись такие приборы, но нам ни разу не пришлось ими пользоваться: в районе «чёрной дыры» Н-115 никакой жизни, тем более разумной, мы не открыли.

На шлеме скафандра размещались очки-светофильтры. С их помощью можно было не только рассматривать отдалённые предметы, но и защищаться от любых не чрезмерно сильных излучений, а при нужде и ослеплять противника вспышкой тысячекратно усиленного взгляда. Как-то, ещё на Латоне, Николай лихо ударил Жака глазами – Жак долго не мог прийти в себя. Больше Николай уже не шутил и только раз ещё пустил в ход свою оптику. Он задумал прогуляться в скафандре по заказнику первобытной природы и повстречался там нос к носу с тигром. Тигры на Латоне крупней и свирепей земных. Зверь прыгнул на Николая, Николай злорадно скосился на него светофильтрами. Тигру удалось отчаянным усилием вывернуть своё тело в воздухе. Сломя голову он удрал от страшилища, опаляющего глазами.

– Красавец! – с восхищением сказал Марек. Это относилось к скафандру. Но Николай принял оценку на свой счёт и прямо-таки засиял от тщеславия.

Марек предложил пойти к «Пегасу». Мы зашагали по каменистой Немесиде к стартовой площадке. Я хочу сказать несколько слов об этом клочке материи, куда мы перебрались с Латоны. Немесиду открыл я во время поисков места гибели звездолётов «Дракона» и «Медеи». Мы натолкнулись на неё случайно. Локаторы «Ориона» вначале показывали лишь облачко пыли или газа, наш штурман не сомневался, что мы промчимся сквозь это облачко, не почувствовав сопротивления, как уже не раз проносились сквозь другие туманные скопления. И только когда внезапно включились тормозные двигатели, а рейсовые автоматы круто изменили курс, мы поняли, что собирались на полном ходу врезаться в груду камней и металла размером с земную Луну.

Я назвал космический шатун Немесидой, именем древней богини возмездия, в предостережение астронавтам: кто здесь хоть на короткий срок потеряет навигационную бдительность, рискует катастрофой. Мы тогда думали, что «Дракон» и «Медея» разбились о Немесиду, их последняя депеша давала координаты именно этого района. Лишь обнаружив неподалёку «чёрную дыру», куда некогда ухнуло какое-то светило, если не целое звёздное скопление, мы узнали истинные причины гибели. Но грозное название для космического шатуна осталось. Если бы я знал, что нам здесь предстоит стартовать в загадочный дзета—мир, я придумал бы название более обнадёживающее.