– Этот договор – итог политического компромисса, – продолжил Иван, прокручивая основные положения соглашения. – Все участники обязались соблюдать стратегию единообразного колониального управления, чтобы предотвратить междоусобные конфликты за новые миры.

Ларсон скрестил руки на груди.

– И каково официальное обоснование?

– Мир и порядок, – не моргнув, ответил Иван.

– То есть война, – холодно уточнил адмирал Блэр.

Курсант без колебаний кивнул:

– Война – как инструмент стабилизации. Уничтожение хаоса ради высшего порядка.

Некоторые члены комиссии переглянулись. На их лицах не было удивления – скорее, усталое понимание. Они знали это, видели последствия, принимали участие в принятии решений, но теперь слушали, как молодой курсант произносит это вслух, спокойно и без колебаний.

– Но есть те, кто с этим не согласен, – вмешалась профессор Грейс. – Оппозиция, подпольные группировки. Они не исчезли полностью.

– Нет, – согласился Иван. – Сопротивление остаётся. Иногда вспыхивают локальные восстания, но они не могут длиться долго.

На голограмме появилось изображение недавнего бунта на планете Хаэлон-5: разрушенные улицы, подавление протестов, зачистка очагов мятежа.

– Оппозиция слишком раздроблена, чтобы представлять реальную угрозу. Их лидеры либо уничтожены, либо перепрограммированы.

– Значит, вы полагаете, что система работает безупречно? – спросил Ларсон, и хотя его голос был спокойным, в нём слышалось сомнение.

Иван на секунду задержал дыхание.

– Любая система имеет изъяны, – признал он. – Но чем совершеннее контроль, тем меньше вероятность сбоя.

Комиссия молчала, переваривая услышанное.

В зале на мгновение повисла тишина. Голографическая проекция перед собравшимися профессорами и офицерскими чинами мерцала лёгким светом, вырисовывая контуры завоёванных миров. Иван чувствовал, что комиссия намеренно ведёт его дальше, проверяя не только знания, но и способность анализировать исторические процессы.

– Расскажите нам, курсант, – голос адмирала Уэллса был спокойным, но в нем звучало ожидание, – как появился двигатель, изменивший нашу цивилизацию? Что стало отправной точкой экспансии?

Иван коротко кивнул, переключая проекцию. Пространство вокруг них наполнилось новыми изображениями: архивные кадры Земли, первые колонии и стремительное изменение технологий, которое привело человечество в космос.

– Хронопотоковый двигатель был не просто изобретением, – начал он ровным голосом, – это был революционный скачок, который изменил само понимание границ. До его появления дальние космические перелёты были ограничены скоростью света, ресурсами и сроками жизни экипажей. Даже крейсер, работающий на антиматерии, мог добираться до ближайшей пригодной для жизни системы столетиями. Это ставило под вопрос возможность полноценного освоения галактики.

Перед комиссией вспыхнул образ массивного корабля с характерной сферической структурой в центре корпуса – "Гелиос-1", первый тестовый носитель Гравитохронного контура.

– Проект "Гелиос" изменил всё. Впервые человек путешествовал не просто в пространстве, но и в структуре времени. Разница временных градиентов позволила кораблю преодолевать световые годы, оставляя позади законы традиционной физики. В две тысячи шестьдесят первом году "Гелиос-1" совершил первый успешный прыжок, переместившись почти на три с половиной световых года за время, эквивалентное десяти суткам.

Капитан Фаррелл слегка наклонился вперёд.

– И после этого началась экспансия?

Иван едва заметно усмехнулся.

– Нет, капитан. После этого началась гонка за власть.