– Ой, да это крыло какого-то жука, то ли мухи, не переживай, Лизунь, – тут же «успокаивает» меня Люся. Насекомых, надо сказать, я не люблю больше, чем чужие остатки пищи на лице.

– Людмила, отойди отсюда и продолжай дальше копаться в мусорном ведре. А ты, – вновь поворачивается ко мне. – Слушай внимательно: я терпеть не могу слезы и истерики. Если я еще раз услышу и увижу от тебя этот солевой поток, я тебя всю оплюю. Не водой.

– Только оплюете? Я думала, убьете.

– Я без надобности людей не убиваю. А теперь закрой рот и приходи в себя, – впихивает мне в руки полотенце и… не спешит вставать с корточек. Смотрит не пойми куда, нахмурив по самое не могу свои брови. Становится неловко, чего он хочет. Только я хочу задать этот вопрос, как мужчина резко зажмуривает глаза и встает.

Садится на диван к Люсе и начинает наблюдать за тем, как она перебирает мусорное ведро. Ах да, точно. Мы же пришли сюда, чтобы передать найденную Люсей черную маленькую хрень.

– Нашла, – восклицает подруга, вставая с дивана. Протягивает черную штучку Федору. Лицо его, надо сказать, стало еще более озадаченным. Первым не выдерживает четвертый мужчина без опознавательных знаков, ранее мной незамеченный.

– Сука, я тебя сейчас убью, – со всей силы замахивается Люсе в живот, от чего я машинально вскакиваю с пола и подлетаю к ней.

– Валера, твою мать! – вскрикивает Федор, отталкивая в плечо урода, ударившего Люсю.

– Ты не видишь, что эти дуры нас за нос водят?! – вопит этот ненормальный, скрючившись, видимо от боли в руке. И только сейчас понимаю, что моя подружка стоит как ни в чем не бывало в том же положении, что и была, в отличие от урода, посмевшего ее ударить. На ее лице нет ни отголоска боли. – Она мне пальцы сломала! – продолжает кричать Валера.

– А не надо бить леди, какими бы долбанутыми они ни были. Пообещай, что больше не будешь так делать и мы все забудем об этом маленьком инциденте.

– Экс, ты еба…

– Не спорить. Исполнять, – сквозь зубы цедит главный.

– Я больше не буду. Доволен?

– Экс, ну правда, надо как-то их простимулировать, – подливает масла в огонь тот, что со шрамом.

– Обязательно, Гена, и этим займусь я, – мать моя матушка. Гена, Валера и Федя. Что может быть прекраснее? А с золотым зубом интересно как зовут. – Ты терминатор, что ли? – главный переводит взгляд на Люсю, явно намекая на отсутствие реакции от такого удара.

– Нет. Просто я веду здоровый образ жизни и качаю пресс, – как ни в чем не бывало бросает подруга. Никаким спортом она не занимается, да и ест что попало. Не Достоевский и не думает ей верить, равно как и я. Федор делает шаг вперед и приподнимает вверх Люсину кофту. А там… фляжка. – Помянуть хотела Витю поле раскопки. Закопки, в смысле. На могилке.

– Итак, леди, пока еще беседу я буду вести в мирном русле. Это не флешка, – выкидывает в мусорное ведро маленькую черную штуку. – А магнит мне на хрен не сдался.

– Так вы флешку ищите? Я что, по-вашему, совсем тупая и не знаю, как она выглядит? Не брала я ее, клянусь Лизиной жизнью, – ну, спасибо. – Да и не было у Вити ничего, кроме ста рублей и… магнита получается. Слушайте, я очень извиняюсь, но давайте как-то по-честному распределим обязанности. Новая падлюка гадит мне пол, вон уже кровища потекла. Раз вы его грохнули, будьте уж так добры, уберите его куда подальше. Я больше закапывать никого не буду, – м-да. Как бы я хотела научиться так же руководить криминальными шишками. – Еще чуть-чуть и он мне ковер испачкает. Вас много, скооперируйтесь и унесите.

Судя по сжатым кулакам Федора, его терпение на грани. Он ведет ладонями по лицу, явно пытаясь прийти в себя, закрывает глаза и усаживается на диван.