Арцев назидательно потряс перед носом оперативника паспортом убитого Николая Павловича Лисицына и отчеканил:

Запомни, Михаил, женщины маньяками не бывают! Ни одной за всю историю криминалистики. Все маньяки — мужики и только мужики!А почему, Арсений Петрович? Науке это известно? — сочла возможным влезть в разговор Лиза.Видимо, женщины устроены более рационально, чем сильный пол, — неспешно обернулся к ней следователь. — Не бывает у них таких заскоков, чтобы убивать кого попало только из-за красных туфелек или лысины на темечке. Маньяк вычисляется именно по общим признакам жертв и по методам убийств. А вот дамы, даже если замечены в серийных преступлениях, обычно имеют вполне реальные цели и мотивы, что выводит их из рядов маньяков. Есть в городском управлении внутренних дел один специалист по психологии серийных убийц, он может более подробно вам все объяснить и даже психологический портрет данного конкретного маньяка нарисовать. Впрочем, он этим уже занимается, его еще третьего дня к нам подключили.И какой портрет может быть, например, у автора подобного ужастика? — Лиза кивнула на облепленный мухами «ВМВ».

Арсений Петрович хмыкнул и пожал плечами:

Ну, например, многодетный отец семейства, третируемый стервой-женой, озверевший от хронического безденежья. Он постоянно изводится завистью к богатым беззаботным ловеласам, и однажды в голове у него что-то переклинивает, — Арцев художественно взмахнул рукой, изображая процесс переклинивания. — И вот результат — четвертый труп. Богатенький, холеный любитель женщин. Семьей не обременен, в бардачке машины — коллекция презервативов всех форм и расцветок. Упакован, как положено, тачка крутая, одним словом — этакий баловень судьбы. А как же этот упакованный ловелас впустил затюканного жизнью мужичка в свою шикарную тачку? — зловредно перебила его Лиза, надеясь, что в диктофоне не закончилась кассета.Да, вопрос, конечно, интересный. Но учтите, что, как правило, маньяки отличаются изобретательностью и обаянием. Мы же не знаем, какую маску он носит.

Арсений Петрович внезапно глубоко задумался и умолк. Лиза впилась глазами в его лицо, чувствуя, что именно в такие моменты и происходит тот самый дедуктивный процесс, о котором так наслышано человечество. Но процессу помешал натужный рев подъехавшего микроавтобуса, из которого вывалились два небритых субъекта с носилками.

— Давайте, поговорим об этом позже, — очнулся Арцев. — У меня в кабинете.

— Договорились, — кивнула Лиза. Почему-то у неё вдруг возникло ощущение, что ей откровенно морочат голову со всеми этими рассуждениями.

2. Часть 2

***

В эту ночь её сон не был кошмаром. Все происходило почти бесшумно и достаточно быстро. Ей нравилось смотреть на все откуда-то изнутри, словно она сама была теми процессами, которые непрерывно сменяли друг друга. Расклеванное тело, обглоданные кости, затягивающиеся удобренной кровью травой. Дожди, снега и жара, выбеливающие то, что осталось на склоне холма и частью скатилось вниз.

Твердое становится рыхлым, известковым, разрушается, опадает, заплывает перегноем и медленно поглощается землёй. Там разрушения ещё быстрее — стараются толстые белые корни травы, миллиарды крошечных слепых насекомых. Вот мышь-полевка прорывает ход прямо через ставшую податливой лопаточную кость. Мордочка крота с подрагивающим черным носом. Снова корни, словно округлые щупальца ловко вгрызаются в крошащуюся желтоватую массу, смешивая её с черноземом. И вот уже нет ничего. Тысячи лет прошли. Состарились и умерли сосны. Их дети выросли, тоже состарились и рухнули, выворачивая черные трухлявые комли. Она видела сон про то, как смерть становится частью жизни, бессмысленной, но непобедимой и вечной.