Как я мог забыть? С Миланой я скоро забуду и своё предназначение. А есть ли оно у меня вообще?

Через полчаса я уже стою в коридоре своей квартиры с двумя пакетами продуктов и всякой всячины. Внутри темно, из гостиной доносятся звуки телевизора. Ставлю пакеты у прихожей и бесшумно дохожу до угла комнаты. Телевизор работает, а Надя тем временем спит, свернувшись калачиком.

Достаю телефон, смотрю на часы.

Одиннадцать вечера. Я точно рехнулся, раз припёрся в такое время.

Иду в кухню, включаю свет и замечаю, что Надя уже успела сварганить борщ, что так привлекает меня своим видом и ароматом. Стараясь не обращать внимания на то, как в моём брюхе начали взвывать волки от голода, я разбираю пакеты, раскладываю продукты в холодильник. Уже собираюсь по-тихому уйти, выключаю свет, но из-за угла показывается Надя. Она носом врезается в меня и начинает громко визжать, совсем не щадя мои барабанные перепонки.

— Убирайтесь к чёрту! — верещит, будто её режут тупым ножом, а потом как двинет мне коленом между ног. Согнувшись в три погибели и скорчившись от невыносимой боли, какое-то время я могу лишь кряхтеть, пыхтеть и материться. — Я вызвала полицию! Слышал? Вали отсюда, забулдыга!

С горем пополам приподнимаюсь с колен, и не успеваю опомниться, как мне моментально прилетает маленькими кулачками сначала по башке, а затем и по морде.

— Получай! А ну, козлина, покажи мне свою харю пропитую!

Я на лету перехватываю её руку. На всякий случай разворачиваю Надю спиной к себе и прижимаю, чтобы больше не распускала конечности.

— Надь, да успокойся же ты, — хриплю на ухо и включаю в коридоре свет. — Это же я. Максим.

— Да хоть сам господь бог, это ничего не меняет! Отпусти меня, бандюган! — судорожно дышит, не прекращая брыкаться, как вдруг замирает на месте. — Постой-ка, Максим? Максим! Да ну тебя! Чтоб мне провалиться! — она резко разворачивается и как только мы встречаемся взглядами, Надя ахает и в ужасе шлепает ладонью по своим губам. — Оюшки-ой! Пп-прости...

— Не страшно. Прилетало и пожестче, — сдавленно произношу.

Я потираю скулу, куда прилетело, параллельно ощущая неимоверный дискомфорт между ног, что даже звон "бубенцов" стоит в моих ушах, если прислушаться. Все-таки удар у неё поставлен отменно.

— Я же подумала, что в квартире грабители. Думала, они выследили меня.

— Моя вина. Надо было позвонить, прежде чем заявляться в такое время.

Надя прочищает горло, я, наконец, выпускаю её из рук.

— Синяк, скорее всего, будет на щеке, — с досадой говорит и бросается в кухню. — Сейчас принесу лёд.

Я изучающе прохожусь по ней с ног до головы.

Моё сердце ухает и проваливается в пятки. Оно вдребезги разбивается об пол.

— Где ты взяла эту пижаму? — настороженно спрашиваю, и чувствую, как по причине эмоционального взрыва глаза наливаются кровью.

— Так в шкафу. Я постирала всё своё, — с застенчивой улыбкой на лице указывает на сушилку в ванной, где вывешены её вещи. — Мне нечего было надеть, вот я и решила на время воспользоваться этой пижамой. Просто я тебя уже не ждала. Ты же не против?

Сам не нахожу настоящих причин негодованию, но внутри меня набирает обороты настоящий пожар.

— Против! Снимай! — надвигаюсь на Надю, практически дойдя до точки кипения, а она молчит и непонимающе моргает. — Сейчас же!

— У тебя как вообще со слухом? — крутит она у виска. — Я же сказала, что постирала все свои вещи! Или мне голой нужно расхаживать перед тобой?

— А меня не волнует! Я сказал, снимай! И впредь больше не трогай эти вещи!

На глаза Нади наворачиваются слёзы при виде моего безумия.