В третий раз подряд говорит капитан полиции Скворцов, не переставая клацать по клавиатуре. Хотя такое ощущение, будто он всего лишь делает видимость работы.

— Нет, всё произошло так быстро. Я запомнила только его руки. Они были покрыты какими-то ужасными наколками, — всхлипываю, вытирая салфеткой слезы.

— Ситуацию слегка усугубляет то, что на момент грабежа вы находились в слепой зоне. Мы, конечно, попробуем отследить по камерам, установленных на выходе, но на это потребуется время.

— Хорошо. Я готова ждать сколько угодно, только, прошу вас, — говорю заплетающимся языком, смотря в добрые глаза полицейского. — Найдите мои вещи. Я вас умоляю, у меня же там вся жизнь.

— Постараемся сделать всё, что в наших силах, — кивает капитан, не внушая особого доверия.

В дверь неожиданно стучат. Капитан громогласно просит войти, и в проёме показывается мой спаситель. Если бы за поиски пропавших вещей взялся он, а не наша доблестная полиция, у меня было бы куда больше шансов на положительный исход. Не знаю, почему. Этот мужчина с первых минут нашего знакомства внушает доверие. Наверное, про таких обычно говорят: за ним, как за каменной стеной.

Что-то я раскатала губу.

— Максимка, — улыбаюсь со слезами на глазах при виде его взлохмаченных волос.

— Надь, у тебя всё хорошо? Тебя не обидели? — слишком возбуждён, даже немного приятно, что переживает за меня.

— Гражданка Синичкина, вы можете быть свободны. Мы с вами свяжемся как только у нас появится что-нибудь на преступника, — отчитывается полицейский, откладывая моё заявление в сторонку.

— Огромное спасибо! Но только связывайтесь не со мной, а с ним, — приподнимаясь со стула, указываю на Максима, по-прежнему стоявшего в дверях. — Телефон-то у меня тоже свистнули!

— Да, звоните мне если что, — Максим добродушно обращается к полицейскому. — Ты дала им мой номер? — спрашивает он и я быстро киваю. — Хорошо, тогда погнали. По дороге расскажешь мне всё, что там с тобой приключилось.

Какой-то он чересчур снисходительный. Даже не орёт и не упрекает за то, что я отвлекла его от важных дел. Насколько помню, у него должна была быть какая-то там примерка. Уж не знаю, что они с Миланой собрались примерять, но, видать, ничего серьёзного, раз он примчался ко мне спустя десять минут после звонка.

Мы располагаемся в его машине, я в мельчайших подробностях рассказываю Максиму как оказалась на вокзале, что со мной успело произойти за каких-то пару минут пребывания в нём, и первое, что получаю в ответ — возмутительное недовольство.

— Да как так-то? Ну как? Как, чёрт возьми, можно быть такой растяпой? — нравоучительным тоном говорит, пристёгивая ремень безопасности. Отчитывает меня, как маленького ребёнка.

— Ну а что? Я была расстроена! Видел бы ты, как прохожие тыкали пальцем на мои сапожки! Они смеялись, шушукались, — снова начинаю лить крокодильи слёзы, совершенно не беспокоясь за свой внешний вид. Должно быть, лицо сейчас взбухло, а глаза заплыли от слёз, но мне всё равно. — Мне стало обидно. А потом этот козёл спёр у меня самое ценное, пока я отвлеклась на табло с расписанием поездов.

Вслед за негодованием Максим наградил меня сочувствующим взглядом.

— Извини, это моя вина, — он кладёт ладонь на моё колено, но вмиг одёргивает её и возвращает на руль. — Нужно было сразу рассказать Милане правду, а не выдумывать историю про троюродную сестру. Она у меня жутко ревнивая.

— Тоже верно, — отвечаю его же фразой, уголки его губ дрогнули, но он так и не соизволил улыбнуться. — Да и вообще, было бы к кому ревновать. Я ей точно не конкурентка!