И вчера я даже смирилась с мыслью, что придётся идти к Маю, видеть его пренебрежительный взгляд, просить денег, а сегодня… Слегла с давлением. Перенервничала, отчего тошнит, кружится голова и знобит всё тело.
И самое паршивое – сын это видит, тихонько сидит у старого дивана и не шумит, боясь, что побеспокоит меня. И найти в себе силы и встать не могу.
Боже, ну почему я пошла именно к Антону? Лучше бы посуду в ночном клубе по ночам мыла!
Слёзы выступают на уголках глаз, и я не сдерживаясь, тихонько, без надрыва, плачу.
Поздно уже что-то исправлять. Ты по уши в дерьме, Ангелина.
И у меня есть день, чтобы что-нибудь придумать. Сегодня я с трудом выбила себе выходной, предупредив Валентину, что мне надо время для поиска денег. Кое-как сжалившись надо мной, она выбила мне отсрочку до завтра.
И хоть она замешана во всём этом, явно не желая терять тёплое место, на мгновение я была ей благодарна.
– Ну как вы тут? – раздаётся мамин голос из коридора вместе с шуршанием пакетов. Надеюсь, она купила то, что нужно, а не потратила деньги в пустую. – Я покушать принесла.
С облегчением выдыхаю, когда вижу два пакета с продуктами.
Хоть она сегодня не чудит.
– Мама опять платет, – грустно проговаривает сыночек, играясь с конструктором. – Давайте посвоним папе? Он всегда маму успокаивал.
– Папа занят, – отвечает за меня родительница. – Как освободится, обязательно позвонит.
Павлуша чуть успокаивается и затихает.
Я весь день лежу в постели, сплю и пытаюсь найти решение проблемы.
На следующий день еду в офис, надеясь, что смогу поговорить с Романовым. Мы оба знаем, что это ошибка. И не моя. Возможно, его обманула Валентина? А я смогу доказать, что это не моя вина.
Надежда, надежда, надежда… Это всё, что у меня сейчас есть.
Переступив порог, вся съёживаюсь от чужих взглядов и шумов. Неужели все уже знают?
Кто-то тут же отворачивается, кто-то перешёптывается.
А одна девушка так вообще подбегает ко мне с разбега, мило улыбаясь:
– Прекрасно выглядишь, Ангелина. Хочешь кофе?
Отрицательно мотаю головой, и ошеломлённая захожу в уже породнившийся мне кабинет, который в последние дни стал для меня пыточной. Закрыв дверь, за ней продолжает стоять тот самый гул. Все до ужаса возбуждены.
– Что происходит? – спрашиваю вслух у Валентины, что опять нервно перебирает бумаги. Может, мне стоит уйти домой, чтобы не повесили ещё одну сумму?
– Ликуй, Пятницкая, – вдруг выдаёт она. Тут же бьёт себя по губам и обращается уже вежливее и уважительнее: – Точнее, поздравляю тебя, Ангелина.
– С чем? – ставлю сумку на стол и пытаюсь собрать мысли воедино. Не с тюрьмой же она меня поздравляет?
– Ты не слышала? – выгибает бровь. Опять слабый кивок головы, и Валентина продолжает: – А, тебя же вчера не было. В общем, вечером, после того как ты ушла, здесь была целая проверка. Шманали нас так, будто мы как минимум преступный синдикат. Перерыли у нас здесь всё. Ну, Антон и попался на финансовых махинациях. Плюс лицензии у него не было одной. Забрали его в тот же день. Что сейчас с ним – непонятно. А вчера…
Я присаживаюсь, чтобы не упасть.
Да ладно? Быть не может!
– Вчера приехал сюда один мужчина. Хороший такой, я слюни еле подтёрла. И сказал, что новый владелец, представляешь?
Новый владелец… То есть Романов перепродал компанию? Или что?
– И кому я теперь должна эти семь миллионов? – спрашиваю с придыханием.
– Ой, не знаю, должна ли, – отвечает задумчиво. – Тебе это лучше с ним переговорить. Он сейчас в кабинете Антона. Можешь сходить к нему.
Я резко поднимаюсь со стула, цепляясь за возможность всё решить.