— Девушка? — непонимающе переспрашиваю, топая за бабулей и увлекая за собой Аню. Тут же догоняю, что это, наверно, Лариса. Иначе откуда Анины вещи взялись.

— Да. Я-то уже и отчаялась Анюту дождаться. А тут девушка эта за дверью. Попросила вещи взять, рассказала, что Аня в больнице. Ой-ей! И как же ты теперь?

— Аня зрение потеряла. И память, — отвечаю я за девушку, которая, кажется, и онемела к тому же.

Бабуля в ужасе вздыхает и картинно прикладывает руку к сердцу. А я не отвожу от Ани взгляда. Вижу, что она вот-вот расплачется. Еще бы. Если это родственница, то сочувствующих сетований и всплескиваний руками явно маловато. Ведь, насколько я понял, в больнице Аню никто кроме Лариски не навещал. Ну а если эта бабуля Ане никто... Значит, невеличка опять сирота.

Чувствую, как в душу забирается гадкая надежда, и уродливое облегчение позволяет вдохнуть спокойнее.

— Расскажите, а вы Ане кем приходитесь? — желаю немедленно подтвердить свою догадку.

— Да никем особо. Она у меня комнату снимала несколько месяцев. Работала ночами, днем спала. Мало мы общались. Но девочка вежливая и аккуратная. Дело не мое, чем она занималась, да только видите, оно как? Боженька все знает. — Бабуля «божий одуванчик» вдруг кинула недобрый взгляд в сторону Ани.

Делаю шаг вперед, прикрывая невеличку от этого яда. Бросаю на женщину предостерегающий взгляд.

— Я слышал, за клевету в аду отдельный котел стоит?

Бабка вылупляет глаза, резко выпрямляется. Уже и не кажется такой немощной. Прямо стойка боевая.

— Комнату ее покажите, — перевожу тему. — Хочу убедиться, что она не забыла ничего важного.

— Так вы снимать не будете? А-то у меня как раз сейчас никого нет.

— Сначала посмотрим, — уклончиво отвечаю я.

— Первая по коридору, — машет рукой бабуля.

Выхожу из кухни, подхватывая Аню под локоть.

— И никого, — шепчет Аня. — Я-то подумала...

Вхожу в комнатушку, еще не зная, что рассчитываю там увидеть. Ковер на стене. Под ним — ветхий диван-книжка. У окна стол.

Останавливаюсь посреди комнаты. Аня неторопливо обшаривает пространство, очевидно, желая познакомиться со своим жилищем.

В таких условиях... На кухне нет элементарного авторозжига. В санузел даже заглядывать страшно. Там и речи об уединении не ведется. А комнат тут, между прочим, штук пять. Да еще и с соседкой, что сама по себе представляет скрытую угрозу...

Так, стоп-стоп! Не для того я пришел, чтобы сдаться. Оплачу жилье, дам еще бабуле сверху денег, чтобы позаботилась о девчонке. На дверь ей замок врежу и...

— М-м-м, — слышу сдавленный стон.

Поворачиваюсь на звук и наблюдаю, как Аня, сжимая пальцами виски, сползает по стене. Тут же подскакиваю к ней.

— Малыш, ты чего?! — Дыхание сбивается, а в ушах начинает пульсировать кровь. — Эй-эй!

Подхватываю обмякшую девушку на руки и укладываю на скрипучий диван.

— Сейчас-сейчас, — шепчу я взволнованно, подсовывая под ее голову подушку.

Заглядываю в побледневшее лицо, пытаясь вспомнить, что делать в подобных ситуациях. Скорую? Хотя, погоди-ка. Подобное ведь уже случалось. Валерка сказал, что это норма в ее случае. Так возвращаются воспоминания.

— Ты что-то вспомнила? — вкрадчиво спрашиваю, неосознанно поглаживая темную макушку.

А у нее слезы из глаз.

— Все еще больно?

— Нет, — шепчет она и подается вперед, явно желая подняться.

— Тогда чего опять ревешь? — Не позволяю ей поменять положение, удерживая за плечи.

— Н-ничего.

— Не смей врать. Иначе я немедленно развернусь и уйду, — грожусь я и сам себе не верю.

Анюта поднимает на меня заплаканные глаза.

— Уходите, — едва не одними губами произносит она.