— Вот те на, — фыркаю я, мельком подумав о чьей-то беспечности. — Хорошо хоть не угнали. И на том спасибо.

Засовываю руку внутрь и дергаю рычажок задней двери. Поспешно упаковываем кушетки, ширму и прочую утварь, уже начиная немного опаздывать.

— Хоть бы пробок не было, — бубню себе под нос, пока Маша складывает в багажник наши рабочие халаты-кимоно.

— Погоди-ка, — слышу ее задумчивый возглас, и уже думая, что бы мы могли забыть, направляюсь к ней.

Останавливаюсь у багажника:

— Только не говори, что ещё домой придётся возвращаться?

— Да нет же, погляди! — она указывает мне на зад моей «ласточки», а я только хлопаю глазами, не в силах понять ее пантомиму.

— Чего, Маш? Мы же опаздываем, изъясняйся словами, пожалуйста.

Вместо ответа она почему-то лезет в карман своих шорт и достаёт телефон. Я начинаю нервно притопывать ногой, складывая руки на груди.

— Вот! — она протягивает мне свой мобильник.

Вижу фотку, которую она сделала вчера, после аварии: я, бугай, номера гелика хорошо видны, а также… в хлам разбитая задница моей «ласточки»: задние фары осколками поблескивают на асфальте; открывшийся от натиска крупного мерса багажник моей миниатюрной машинки выглядит слегка пожёванным; задняя арка подперла колесо; и даже заднее стекло оказывается лопнуло и очевидно не разлетелось только из-за сдерживающих его полосок подогрева.

— Это как так? — недоумевающе глядит на меня Мася, которой я со вчерашней ночи и до самого выхода из квартиры неустанно ныла о том, где мне искать мою машинку любимую.

— Чудеса, — пожимаю я плечами, прекрасно представляя себе, что за «волшебник» может промышлять подобными чудесами. — Поехали, опаздываем!

Прыгаю в машину, в надежде, что подруге хватит моей глупой отговорки. Но Маша наверно не была бы таким близким мне человеком, если бы не ее чутьё на важные разговоры:

— Признавайся, что ты такого сделала, что тебе потерпевшие в аварии машину возвращают в целости? — она даже слова подобрала максимально прицельные для своего допроса. То есть вопроса.

Выезжаю с парковки, на ходу пытаясь сообразить, что бы мне такого ей ответить. Ведь признавать, что я настолько «счастливчик», что из-за своего неконтролируемого дурного характера въехала в отца своего ребёнка, — о котором никогда даже вспоминать не планировала, не то что уж кому-то рассказывать, — мне вовсе не хочется. Вернее, я точно не стану этого делать!

Маша меня слишком любит. Да и Даньку тоже. А теперь у неё есть фото номеров машины того мерзавца, что никогда не должен узнать о моем ребенке. И она, по доброте душевной и своей искренней любви к нам может наломать дров. Например, отправится прямиком в логово этого зверя и станет требовать от него алиментов. Или ещё какую ерунду придумает. Она такая. Порывистая, как я. И способная на глупости.

А я не могу этого допустить.

Страшно представить, на что этот дьявол способен. Узнай он, что я родила от него сына — неизвестно как поступит. Отберёт? Или ещё чего хуже…

Встряхиваюсь и возвращаюсь к разговору с Машей:

— Видимо я своим обмороком их так напугала, что они сжалились над бедной идиоткой, въехавшей в них, и в качестве бонуса подлатали ласточку.

Профилем чую — Маша не очень-то верит:

— Хочешь сказать, ты никому не угрожала даже? Они вот так взяли и сами тебе все починили? — с притворной злостью усмехается Машка.

И я смеюсь, вместо ответа, впервые за последние сутки ощущая лёгкость.

Когда наконец въезжаем во двор клиентки, у нас остаётся ещё почти десять минут.

На этот раз на многое не рассчитывая, проезжаю в самый дальний угол двора и паркуюсь там, дабы больше не связываться с козлом-охранником из-за которого произошла вчерашняя трагедия.