Да, слишком эгоистично. Согласен. Но такой я есть. Во мне трудно найти хорошие качества, жизнь научила бороться и выгрызать свое место без раздумий, агрессивно и жестоко. По-другому ты ничего просто не добьешься. Когда тебя боятся и ты имеешь много бабла – это власть и сила! В обратном меня никогда не переубедить! Таков мой принцип: или ты, или тебя! 

Яна может стать моей слабостью. Она уже изменила мой обычный ритм, но я не пытался этому противостоять, не пытался от этого отказаться. Вообще не мог понять себя. Мне всегда нравились опытные женщины, которые знают, что делать с твоим членом, как брать в рот и насколько глубоко. Малышкина – чистый лист, и мне прекрасно было известно, что она еще девственница. Вот только желание научить ее всему, быть ее первым и единственным стало выше и почему-то изменило все мои принципы, а также приоритеты в отношении женского пола. 

Сейчас я, как дурак, сидел битый час в стороне и наблюдал за тем, как девушка пела. Полтора часа назад ее привезли в кафе, она переоделась в специально подобранное платье и скрылась за ширмой. За ширмой, которая раньше прятала ее всю, а с сегодняшнего дня одна сторона была открыта и только так мне было видно девушку. Остальные посетители смотрят только на полупрозрачную ткань, продолжая гадать о внешности маленькой птички. 

Я был не против, чтобы Яна пела, хотя меня давила ревность, что ее голосом еще кто-то упивается! Но поскольку это было важно для самой девушки, я решил не лишать ее любимого занятия. Пусть поет, но видеть ее я никому не позволю. Она будет только для меня. Если не для плотских утех, то для наслаждения… Пока. 

Девушка закончила шестую песню, и ее заменил пианист простой тонкой мелодией. Я специально добавил между ее выступлениями пианиста, чтобы Яна не слишком нагружала свои голосовые связки и делала большие перерывы. Одна ее песня, а затем десять минут играет обычное пианино, затем девушка опять приступала к выступлению. Даже не представляю, как она раньше пела три часа подряд, делая всего лишь коротенькие паузы. 

Проходит еще один час, в течение которого я просто сижу и смотрю на девушку. Это ничто иное, как гипноз, а ее голос – самое волшебное, что мне когда-либо приходилось слышать. В моей голове проносится странная мысль о том, что она бы пела хорошие колыбельные нашим детям… Странная мысль, но она мне нравилась.

Мне нужно больше о ней узнать, стать ближе, завоевать доверие. Я хотел все от нее и не мог ждать…

– Хватит! – останавливаю Яну, подавая знак пианисту играть вместо нее.

Девушка смотрит на меня пугливым, непонимающим взглядом, но не перечит. Я маню ее пальцем к себе, и она неуверенно приближается. 

– Плохо, да? – спрашивает расстроено. – Я, правда, старалась и буду петь лучше…

– Ты очень красиво спела, – успокаиваю девушку, легонько прикасаясь к ее щеке. – Но на сегодня достаточно. Нам нужно поговорить, – добавляю и, обхватив ее маленькую ладошку, веду за собой в свой кабинет. 

– Что-то не так? – переживает, но я, молча, провожаю ее внутрь, усаживаю на диван, приседаю на корточки рядом и лишь тогда отвечаю:

– Твой голос – это нечто невероятное… Мне даже жалко делить его с другими…

Она краснеет, опускает взгляд, но я вижу, что мой комплимент ей нравится. 

– Спасибо, – благодарит, не совсем понимая скрытый смысл моих слов, иначе так бы не радовалась. Я собственник, и она должна знать об этом в первую очередь. Потому что Яна будет только моя. Я не делюсь тем, что мне настолько важно. – С пианистом очень хорошо придумано, – вдруг замечает, впервые заговорив со мной без давления.