А эти слова о ребенке? Милена надавила на больную мозоль.

Так ложь или правда?

Знала, что я не стану ее слушать, и солгала? Возможно, чтобы подцепить меня на крючок. В такое тоже сложно поверить.

А значит, надо проверить.

Беру телефон и, разблокировав экран, смотрю на время и дату.

- Ну ты и стерва, - произношу вслух, усмехаясь.

Час ночи, двадцать первое июня…

То есть это всего лишь совпадение, что она явилась за пару часов до этой даты? Ровно десять лет с того самого дня, как щелчок фотоаппарата изменил две судьбы.

Нет, на слово я ей теперь точно не поверю.

Набираю номер начальника службы безопасности и слышу сонный голос, который очень хочет казаться бодрым:

- Да, Марк Захарович?

- Валера, мне нужно достать кое-какие сведения. Желательно прямо сейчас.

- Постараюсь, но вы же понимаете, что не ко всем базам у меня есть доступ.

- База ЗАГСа, регистрация детей, - перебиваю я. – Мать – Зарецкая Милена Яковлевна. Мне нужна копия свидетельства о рождении ее ребенка. А если и медицинские документы достанешь, будет еще лучше.

- Понял, - окончательно проснулся Валера.

- Еще кое-что, - все еще сомневаюсь в правильности этого решения, поэтому ненадолго замолкаю. – Мне нужен ее адрес. Квартира, скорее всего, съемная, так что я даже не представляю, как ты станешь искать.

- Марк Захарович, найдем.

- Когда?

- Постараюсь как можно быстрее.

Отбрасываю телефон на соседнее сидение и завожу авто.

И нахрена мне все это? Неужели хоть какая-то часть меня все еще верит ей?  

7. Глава 7. Милена

Я вижу эту машину около своего дома не в первый раз. Возможно, у меня развивается паранойя, но в маленьких дворах быстро запоминаются все автовладельцы, и даже эта неприметная иномарка вызывает в нынешней ситуации подозрения.

Ускоряю шаг, сворачивая к подъездам, сердце стучит в унисон каблукам по тротуарной плитке. Фонари горят не везде, света в окнах почти нет. Только оказываясь в спасительном островке света, я ненадолго выдыхаю, а потом снова ступаю в темноту.

Уже долгое время мне кажется, что я схожу с ума. Мне везде мерещатся те парни с оружием, что ко мне приходили, кажется, будто безопасного места для меня не осталось. Наверное, это инъекция сумасшествия прямо в мозг, но я пошла на крайние меры.

К Марку…

Ничего из этого не вышло, но я хотя бы попыталась, пересилила себя. Понимала, что ничего хорошего из нашей встречи не получится, но встретилась с его ненавистью, яростью, злостью лицом к лицу. И пережила… Почти.

- Эй, красотка, - слышу сбоку, с детской площадки, свист и ускоряю шаг.

Вид у меня, наверное, для этого района шикарен: узкое вечернее платье, туфли на шпильках, остатки дорогих украшений.

И я, дура, в таком виде еще и на последний автобус успела.

Почти бегу до подъезда и набираю номер квартиры на домофоне. Меня никто не преследует, но нервы расшатаны уже до такой степени, что даже мотылек возле перегорающей лампочки над дверью вызывает дрожь и панику.

- Кто? – отвечает сонный голос.

- Это я, Борь, открой.

Писк домофона, но я не бегу по лестнице – тяну на себя железную дверь, чтобы никто не зашел следом, чтобы не чувствовать чужие взгляды затылком.

Когда понимаю, что магниты надежно соприкоснулись, Борька перевешивается через перила пролетом выше и спрашивает:

- Где ты, Милен?

- Иду.

Наваливается такая усталость, что я еле передвигаю ноги, но поднимаюсь по лестнице. Это уже мое привычное состояние – я падаю на колени, поднимаюсь и через силу иду дальше. Лестница в полтора года – тяжелая, болезненная, местами прогнившая, шипованая, скользкая…