Этот плакат растянули совсем недавно. Кумач ещё не успел поблёкнуть и выцвести.
Но кто будет развешивать на виду у всех неактуальный лозунг? А значит…
Сорок пять плюс тридцать – получается семьдесят пять.
Сейчас семьдесят пятый год, а не девяностый.
И я не в своём теле.
А настоящему мне сейчас четырнадцать лет. И живу я с мамой, папой и младшей сестрой совсем недалеко отсюда.
Потому и газета не выглядит очень старой.
Меня замутило. Я откинулся на жёсткую спинку автомобильного сиденья. Потом высунул голову в окошко и жадно задышал, глядя на бесконечные картофельные поля, окаймлённые далёкой полоской леса.
– Ничего! – крикнул Володя. – Сейчас приедем!
Поля закончились. Лес резко приблизился вплотную к дороге, затем перешёл в сорный ольшаник. Справа потянулись кирпичные здания совхозных мастерских. Широкий двор был заставлен тракторами и другой сельскохозяйственной техникой.
«ЗИЛ» въехал в деревню. Возле магазина повернул направо, прокатился метров пятьсот по узкой улочке между бесконечными некрашеными заборами и остановился у небольшого здания, обложенного кирпичом. Над дверью висела синяя выцветшая табличка с красным крестом и короткой надписью: «Медпункт».
Глава 2
Из кабины я не выскочил, а вылез. В затылке ещё гудело, но на ногах я уже держался твёрдо. Немного постоял, вдыхая непередаваемый запах деревни – свежескошенная трава, навоз, печной дым и бензин.
Спасибо Володе – ловко запрыгнув в кузов, он подал мне сначала чемодан, а потом рюкзак.
Чемодан я поставил прямо на землю. Ничего ему не сделается! А рюкзак закинул за спину.
– Тозовка? – уважительно спросил Володя, держа в руках чехол с ружьём.
– Нет, – с машинальной гордостью улыбнулся я. – ИЖ двадцать семь!
– Двустволка?
– А как же!
– Осенью на охоту пойдём – дашь пальнуть, – как о решённом сказал Володя.
– Обязательно, – пообещал я.
Володя выпрыгнул из кузова.
– Ну, идём! Отведу тебя к нашей врачихе!
Он почему-то покрутил головой.
Э, нет, так не пойдёт! Врачи, как и милиционеры, отличаются излишним любопытством. Начнёт доктор на меня карточку заводить, спросит фамилию. И что я ей отвечу? Забыл? Погодите – сейчас документы поищу?
А есть у меня эти самые документы? Должны быть, если я надолго приехал. Вот только где они?
Я был одет в выцветшую штормовку с капюшоном и такие же брюки. В нагрудном кармане штормовки лежало что-то прямоугольное. Я уже потянулся было рукой, но вовремя опомнился.
– Ты поезжай, Володя! У тебя, наверное, работы полно?
Тут я попал в точку. Чтобы у совхозного водителя среди белого дня не было работы? Так не бывает!
– Точно сам справишься? – спросил Володя. – Тогда, и вправду, поеду. Мне ещё за фосфатами в район катиться.
– Справлюсь. Спасибо тебе!
– Да не за что! – улыбнулся Володя. – Теперь односельчане – так сочтёмся! Бывай, Андрюха!
Он запрыгнул в кабину, оглушительно хлопнул дверцей. Двигатель взревел, и «ЗИЛ» с грохотом укатил куда-то в сторону мастерских.
Я присел на скамеечку, которая заботливо стояла возле крыльца медпункта.
Мне надо было хоть немного подумать.
Тёплый ветер шевелил изрядно подросшую траву за медпунктом. Пора окашивать.
Итак, я умер.
Мысль показалась дикой, она совершенно не укладывалась в голове.
Но последнее, что я помнил – конец апреля, канун майских праздников. Запах молодой листвы, которая ещё не успела покрыться городской пылью. Ремонтный цех троллейбусного парка, тяжёлое колесо, и колющую боль в груди.
А сейчас начало лета, деревня. И год другой. И я тоже другой. Страна – и то другая.
Левой рукой я расстегнул клапан нагрудного кармана и достал документы.