– Нет, она не могла быть там. Это не она, не она, – повторяла я.

Я нажала на педаль газа и свернула на дорогу, уезжая на назначенный адрес с бешеной скоростью. Сильно сжимая кожаный руль, я мысленно повторяла только одно:

– Это не она.

До назначенного места я доехала за тридцать минут. Это северная сторона Манхэттена, когда Дженни находилась в центре. Только данное обстоятельство успокаивает меня хотя бы немного и позволяет передвигаться.

Я ворвалась в квартиру, где работали криминалисты и сотрудники полиции. Меня встретил Вилсон.

– Где? – тяжело дыша только и смогла прошептать я.

Вилсон повел меня в спальню. Я остановилась возле двуспальной кровати и смотрела на белую простынь, под которой находится труп. Мой друг повелел поднять ее и показать тело.

Я перестала дышать, когда криминалист потянул за угол простыни и поднял ее. Я вобрала в себя много воздуха, когда увидела бледное лицо своей сестры.

– Дженни… – выпустила я воздух из легких с ее именем на губах.

Я начала ощущать, как мое тело парализует, а затем закрываются глаза и голову застилает темнота.

Мейзи

Я сидела на крыльце здания морга и курила сигарету. Передо мной на ступеньке валяются уже пять окурков, а я все еще не прекращаю и наполняю легкие дымом, смотря в пустоту. Дрожащая рука подносит очередную сигарету к губам, и я втягиваю в себя дым. Голова начинает приятно кружиться, но эйфория быстро исчезает, поэтому я снова и снова повторяю свои действия, чтобы вернуть это ощущение. Ощущение пустоты в голове, забывания.

Я докуриваю сигарету и, как можно быстрее, вытаскиваю новую, чтобы не затянуть этот промежуток времени, когда в моей голове обновляются воспоминания трехчасовой давности. Но дрожащие руки мешают мне это сделать быстро. Я снова вижу перед собой образ своей мертвой сестры с ножевым ранением. На сердце. Какая жестокость, причиняющая боль моему сердцу.

Я зажгла сигарету и снова втянула в себя дым. За спиной послышались шаги, а затем они остановились рядом со мной, и их обладатель сел рядом.

– Мейзи, давай я отвезу тебя домой? – осторожно предложил Вилсон.

Я выпустила дым.

– Я сама, – низким голосом ответила я, который стал таким после многочисленных сигарет.

Вилсон смотрел на мои дрожащие руки и анализировал мой внешний потрепанный вид.

– Ты можешь потерять контроль над управлением, – настаивал он.

– Я сама, – повторила я уже раздражительнее.

Вилсон вздохнул, не рискуя больше пытаться уговорить меня. Он просто смотрел на меня и не знал, как помочь. А я не ждала того, чего просто не существует в данной ситуации. Как можно помочь человеку, у которого три часа назад рухнула жизнь, словно карточный домик, стоило увидеть близкого человека мертвым? Если только возродить его. Иного варианта нет. Утешение, поддержка, слова – это все косвенное, являющееся только способом попытки помочь.

Эта попытка только сильнее усугубляет и так подрывное состояние, когда ты еле сдерживаешься, чтобы не заорать в пустоту или на того, кто ближе всех и пытается поддержать. Когда у тебя боль вселенских масштабов помещается в душе и застилает там все собой. Когда тебе просто хочется лезть на стену или вырубиться до тех пор, пока эта боль не исчезнет и перестанет терроризировать все естество.

Но когда теряешь единственного родного человека, ощущения внутри еще хуже. Здесь уже мало слова «боль». Этим словом не описать того урагана, что поднимается у меня в душе на данный момент. Когда хотелось улыбаться только ради этого человека. Когда есть к кому приехать и поговорить. Когда этих людей объединяет общая боль и они могли поддержать друг друга. Когда смысл был только в этом человеке. Когда ярко жить хотелось только ради…нее.