– Я принимаю решение, отталкиваясь не только от того, кто здесь отлично играет, парень. Дело не только в статистике. Дело в лидерстве. И, судя по тому, что я пока видел, у тебя большие пробелы на этом фронте.

– Не бывает путешествий во времени без ограничений. Должны же быть правила. Ведь в конечном счете парадокс дедушки  никому не решить, – уверяет Беккетт с другого конца дивана. – Не решить, и все.

Шейн переводит взгляд с телевизора на Бека.

– Это когда отправляешься в прошлое трахнуть собственного деда?

– Нет, тупица, когда убиваешь его. А значит, твой отец не родится, а ты никогда не будешь зачат. А раз ты никогда не рождался, то как можешь стоять над трупом деда? Нельзя существовать и не существовать одновременно. Это парадокс. Так что правила нужны, чтобы увязать…

– Чувак. Взгляни в лицо фактам. Путешествий во времени не существует. Законы физики не позволяют.

– Пошли законы физики к черту – и ты тоже. – Беккетт, заговорив на эту тему, вечно увлекается. – Райдер, хоть ты меня поддержи.

– А? – Поднимаю голову и замечаю, что Шейн на меня смотрит. Я морщусь. – О чем вы теперь болтаете?

– Что за муха тебя сегодня укусила? – Бека мое состояние, судя по всему, забавляет. – Ты киснешь уже час, наверное.

– Дуешься из-за Гаррета Грэхема? – смеется Шейн.

– Да, – бормочу я. – Потому что я облажался.

Прошел целый день с тех пор, как Грэхем заявился к нам на тренировку и, фигурально выражаясь, мне всыпал, и я до сих пор не могу об этом забыть. Место тренера в хоккейном лагере дает бесценный опыт. Будь у меня такой шанс, я являлся бы каждый день ни свет ни заря и как губка впитывал каждую каплю знаний, которую могут дать эти две легенды.

– Ты не облажался, – заверяет меня Беккетт.

– Он сказал, что мне не хватает лидерских качеств. То есть практически заявил, что для своего лагеря меня не выберет. Следовательно, я облажался.

И все из-за девчонки.

Видите? Вот почему я ни с кем не встречаюсь.

Ладно, справедливости ради, дело не только в этом. Все эти годы у меня не было цели специально избегать любых отношений из страха, что однажды женщина, с которой я переспал безо всяких обязательств, намеренно отключит мой будильник, когда я засну, чтобы мы могли поспать подольше, а мой кумир в мире хоккея застанет нас целующимися в машине, как раз когда я опаздываю на тренировку…

– Тебя выбрали одним из капитанов, за тебя проголосовали, – указывает Шейн, прерывая безумный поток моих мыслей. – Если ему нужны лидерские качества, сказать, что у тебя их нет, не получится.

– Я один из двух капитанов в команде, где одна половина игроков ненавидит другую. И, надо заметить, отлично справляюсь со своей работой, – огрызаюсь я. На утренней тренировке Рэнд и Трагер снова чуть не вцепились друг другу в глотку.

– У тебя телефон разрывается, – сообщает Беккетт, мельком взглянув на журнальный столик, где наши телефоны валяются вперемешку с их с Шейном пивными бутылками.

– Знаю. Это Каррма. Она весь день мне пишет, чтобы извиниться, – в ответ я отправил одно сообщение, сказал, что вчера вечером хорошо провел время, но после сегодняшнего утра мне стало ясно, что графики у нас не совпадают, а мне хотелось бы сосредоточиться на хоккее. Спасибо, до свидания. Она, судя по всему, решила, что, если продолжит извиняться, мое отношение как-то изменится.

Шейн знающе ухмыляется.

– Ни единого шанса на повтор, да?

Клянусь, иногда этот парень просто мысли мои читает. Впрочем, тут он исходит из здравого смысла. Нельзя сбивать хоккеисту график. Точка.