Её распущенные волосы приятно щекочут мои плечи, от её кожи пахнет терпкой морской солью, её язычок, беззастенчиво проникший в мой рот, на вкус, как рай… Обожаю этот момент. Щелчок в моём сердце, и я ухожу в какой-то астрал. Дождался. Можно больше не притворяться, поэтому пускаю в ход свои руки. Люблю её трогать, гладить. Только так я могу в полной мере ощутить её принадлежность мне. Одному мне. Конечно, мы ещё не заходили слишком далеко, да и я не спешу. Пока мне хватает и таких невинных прикосновений к лицу, спине, животу, ногам. Хотя кого я обманываю? Разумеется, не хватает. Просто жду от неё хотя бы условного знака, который дал бы мне понять, что она уверена. Слова ей говорить сложно, как я посмотрю.

— Спроси, о чём мечтаю я, — Кэсси тихо произносит мне в губы, снова прерывая наш поцелуй, и снимает с меня очки.

Я слегка приподнимаю её с себя, чтобы не смущать своим возбуждённым состоянием, и укладываю на покрывало. Мы ложимся на бок лицом друг к другу.

— О чём ты мечтаешь? — с нетерпением жду ответа, потому что мне действительно интересно.

— Попробовать на вкус настоящий снег.

Подперев голову рукой, пару секунд смотрю на эту необыкновенную девушку, понимая, что люблю её. По-настоящему люблю.

— Я думала ты будешь смеяться, — добавляет Кассандра, не дождавшись от меня никаких комментариев по поводу её мечты.

— Знаешь, — не могу удержаться и провожу тыльной стороной пальцев по её щеке, — теперь это и моя мечта тоже. Как я могу смеяться над своими мечтами?

— Никогда бы не подумала, что ты такой романтик, — она озаряет меня той самой колдовской улыбкой, от которой вдоль позвоночника снизу вверх пробегает горячая волна, заканчивающаяся комом где-то в горле.

Вечность смотрел бы на Кассандру. Она прекрасна даже со спутанными волосами, на которых белыми крупинками осела соль, без косметики и других премудростей, на которые большинство одноклассниц тратят часы. Шёлковая кожа, в меру пухлые губы, аккуратный носик… Но амурные стрелы в меня запустили её необычные глаза: слегка раскосые, делающие её похожей на хитрую лису. Вот и сейчас меня в них затягивает, как в воронку.

— Почему ты так на меня смотришь?

Ненадолго задумываюсь, чтобы сказать ей именно то, что чувствую на самом деле:

— Помнишь, что ты сказала мне в Санта-Ане?

— Что именно? Я много чего говорила, — над бровями Кассандры появляется пара маленьких ямочек. Так забавно. Когда она хмурится, у неё вместо складок на переносице появляются вот такие точки.

— Ты мне сказала: «Я вижу себя в тебе».

Кэсси улыбается и, чуть приподнявшись, отзеркаливает мою позу.

— Помню.

— Фридрих Ницше писал: «Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя».

Улыбка с её лица разом сползает. Она садится и, отвернувшись к океану, начинает пропускать песок через сжатые кулачки.

Не понял.

Сажусь рядом с ней.

— Колючка, ты хотя бы поняла, что я имел в виду?

— Поняла, я тоже читала Ницше на уроке. И ты сказал фразу не полностью: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем», — надувшись, цитирует знаменитого философа, который считал, что борьба со злом приводит к тому, что человек с добрыми помыслами и сам становится источником зла.

Глупышка моя, всё ещё считает, что она чем-то хуже меня. Я ни за что не стану таким, как её отец. И она – не такая, как он.

— Кэсси, — беру её кулак и, разжав его, тщательно очищаю ладошку от песка. Она на меня не смотрит, приняв это изречение на свой счёт так, как того требует школьная программа. — Посмотри на меня, — свободной рукой поворачиваю её лицо к себе. — Плевать я хотел на то, что имел в виду этот Фридрих, наш учитель по философии и все философы мира вместе взятые. У меня своя интерпретация.