– Апрель заходил? – выдохнула она.

Митя стоял к ней спиной и пересчитывал картонные коробки. Он с недоумением обернулся.

– Ты чего, Капранова? В «Буфете» аншлаг, а ты за парнями бегаешь. Соня одна отдувается?

– Где Апрель?

Администратор выпрямился и погрозил ей пальцем.

– Забудь о нем, Капранова. Иди, работай. У нас вечером – самый разгар. Выручка пойдет на новое оборудование для сцены. Давай, топай к себе в зал!

Она, сжав губы, не сдвинулась с места.

– Беда с вами, девчонки, – с сожалением вздохнул Митя. – И увольнять не хочется, и дисциплины никакой. Вроде бы до весны еще далеко, а вас уже любовная лихорадка косит. Что вы все находите в этом Апреле? Обыкновенный работяга, паркетчик, гитару в руки взял пару лет назад, играет кое-как, стишки у него простенькие, песенки незатейливые. Тоже мне, бард! Так, исполнитель из клубной самодеятельности…

– Ты его видел, Митя?

Администратор в очередной раз уразумел прописную истину: ни при каких обстоятельствах не допускать панибратских отношений с персоналом. Распустятся, обнаглеют, перестанут слушаться. Сначала на «ты» перейдут, потом дерзить станут, потом – прощай, субординация.

– Ты что себе позволяешь, Капранова? Марш в зал, говорю!

Из ее глаз брызнули слезы, и Митя смягчился. Не мог он давить на женский пол, не та закалка. У самого младшая сестренка от неразделенной любви чахнет. По ночам слезы в подушку льет. Было бы из-за кого?! Из-за мотоциклиста в наколках! Дуреха…

– Он другую любит, Капранова, – строго произнес администратор. – Прекрати реветь. Возьми себя в руки! Я ее видел… Образованная дамочка, крученая, не тебе чета… Да хватит рыдать, в самом деле! О, черт… Ушел твой Апрель! Выбежал, как ошпаренный, через черный ход.

Марина вытерла мокрое лицо фартучком с оборками и метнулась к черному ходу.

Конец ознакомительного фрагмента.