– Что тебе ещё нужно, Конни? – вздохнула она.

– Хочу наладить всё…

– Так ты ничего и не понял, – сказала Рут. – Не подходи больше ко мне.

– Пойдём, Кон, – позвал Сэм. – Ты, типа, забей.

Тогда мне не удалось выяснить у Сэма, почему он скрывал от меня общение Рут и Аня. Известно это стало немного позже – на последнем, первом этаже Фермы Ёсидо. В день нашего общего восемнадцатилетия.

30 июля 2025 года. Этой даты каждый из нас ждал всю жизнь. В прямом смысле – с самого детства не было ни одного дня, в течение которого мы бы не предвосхищали своё восемнадцатилетие. Да, в этот день все мы стали совершеннолетними. Впереди была смерть нас сегодняшних и начало иного, безликого существования.

Вспомните свой последний день на Ферме и прекрасно поймёте, что я чувствовал в тот момент, стоя на пороге этого перерождения. Каков он, взрослый мир? Каково это, существовать только в чужих воспоминаниях? Каково менять собственные? Вопреки восемнадцатилетней подготовке к имплантации Кантов, то, что эта модификация должна была дать каждому из нас и что обещала поменять в нас, до сих пор кажется невозможным. Даже многолетнее ежедневное использование Канта с продвинутой прошивкой Авгура не позволило привыкнуть.

Полное управление своей жизнью, не только настоящей, а прошлой и даже будущей – вот истинная свобода, которую нам даровала Республика. Тогда я не понимал, как кто-то мог упрекать её за это. Признаться честно, в те дни, стараниями учебной программы Фермы, я до конца не понимал вообще ничего о реальности.

При этом полный контроль над всей своей жизнью и возможность проживать её в любом моменте виделись мне объективно тем самым бессмертием, которым грезили наши далёкие предки. Неужели бессмертие может быть плохим? Оказалось, ещё как может, причём в бесконечном количестве вариаций.

Тем долгожданным утром вместе с другими воспитанниками Фермы я проснулся от посаженной наставником в голову мысли: «Найди предателя Республики».

Выученное послушание не позволяло усомниться в том, что он оказался среди нас. Если на верхних этажах внезапные откровения чужими голосами, зарождавшиеся в головах, и вводили в замешательство, то теперь не вызывали совершенно никаких эмоций – лишь стремление поскорее выполнить поставленную задачу.

Возможно, по этой причине на первом этаже и существовали совершенно другие правила взаимодействия с воспитателями. Они больше не прятались, а свободно ходили по коридорам и следили за порядком. Поначалу видеть их было непривычно, но уже не настолько пугающе, как в детстве – ростом мы уже сравнялись с ними, а со многими и возрастом.

Голосов многих из них никто никогда не слышал вживую, но отлично помнил, как они звучат. Взаимодействие с воспоминаниями о не существовавших в действительности разговорах возникали не реже реальных разговоров со сверстниками.

Просто в какой-то момент я вспоминал, что провёл последний час своей жизни, к примеру, в неприятной беседе с наставником о необходимости принимать препараты подготовки к имплантации Кантана, хотя на самом деле ничего подобного не происходило и я даже не успел получить сегодняшнюю порцию медикаментов, не то, чтобы спрятать их куда-то.

Или же понимал, что мне следовало отказаться от попытки ночной вылазки к комнате девочек, потому что меня поймают и мне будет ой как несдобровать.

Нас готовили к жизни вне Фермы, где все порядочные граждане пользовались Кантами. Приучали к немому взаимодействию, что в первые дни было очень утомительно, но к концу года превратилось в рутину.