Мы остались наедине…

Мой кошмар наяву.

Сотни раз мне снилась встреча с Сизовым. Впервые я, задыхаясь от ужаса, проснулась в роддоме, поспешно поднялась с постели и взяла малышку на руки. Во сне он забрал ее у меня. Появился, как сегодня, из ниоткуда и забрал! Он мог так сделать тогда, может и сейчас. Денег и связей более чем достаточно.

— Как тебя развлечь? — спросил мужчина, присаживаясь обратно в кресло.

“Исчезни из моей жизни!” — было первым порывом выкрикнуть ему в лицо.

— Никак. Я давно развлекаю себя сама. Лет с пяти, — мне удалось говорить ровным тоном.

Сизов окинул меня нечитаемым взглядом, усмехнулся.

— А ты изменилась.

— А ты нет, — отзеркалила я, вызывая еще одну ухмылку.

— А если ты ошибаешься?

Не ошибаюсь! Добрая и наивная Ляля умерла пять лет назад. Ты ее убил! А пережившая скандал с братом, незапланированную беременность в девятнадцать лет, бессонные ночи, косые взгляды врачей в женской консультации и мамочек в детском саду Лиза жива.

— Как долетел? — я сменила тему разговора.

— Спасибо. Хорошо.

Не в силах выдержать его тяжелый взгляд, я повернулась на топот и довольный крик малышки:

— Все! Спасли! — объявила она, вбегая в гостиную.

— Любишь мороженое? — спросил у нее Сизов.

“Ты не имеешь права ее спрашивать об этом! Ты бросил меня, а значит, и ее. Предал!” — все вопило внутри меня.

— Люблю. А ты?

— И я люблю. А ты какое больше любишь?

— Шоколадное, — с трудом выговорила Ириска трудное для нее слово.

— Прямо как твоя мама.

“Ты не имеешь права помнить даже об этом!” — я безмолвно кричала.

— Да-а-а, — малышка кивала.

— А сколько тебе лет?

— Ей три, — соврала я.

— Да, — тут же кивнула Ириска, демонстрируя Сизову четыре оттопыренных пальчика.

— Это четыре, — сказал он. — Один, два, три, четыре. Получается, тебе четыре, а мама вот говорит, что три.

— Она просто забыла. Помнишь, мам, на тортике была циферка. Это четыре.

— Да, прости, — ответила я, притягивая малышку к себе и крепко обнимая.

— Твоя мама, наверное, сильно устает. Вот и забыла.

Ириска активно закивала.

— Да. У нее важная работа.

— И чем твоя мама занимается?

— Ма…

— Ирина, — произнесла я строго, — помнишь, я говорила, что нельзя ничего рассказывать чужим дядям и тетям. А этот дядя чужой.

— По-о-омню, — протянула малышка. — Больше не буду, — шепнула она, обнимая меня в ответ.

— Твоя мама права, — согласился Сизов, выводя меня из себя. Он точно не имел права указывать, как поступать моей дочери, даже если его слова были верными. Этого права у него никогда не было и не будет. — Так, может, познакомимся? Если твоя мама разрешит, конечно.

Ириска подняла на меня широко распахнутые глаза и ждала ответа. Если я сейчас откажу или хоть как-то выдам себя, у Сизова только укрепятся сомнения. Он ведь не дурак и никогда им не был. Только беспринципной сволочью.

— Я… — я откашлялась. — Разрешаю, — договорила не своим голосом.

Мужчина встал с кресла, подошел и присел на корточки перед Ириской. Но получилось так, что он оказался прямо у моих ног, касался плечом колена. И он делал это специально! Специально нарушал границы! Словно хотел показать, что и сейчас может быть рядом со мной.

Меня потряхивало. Я помнила его тепло, помнила терпкий запах туалетной воды. Она осталась той же самой. Хотя бы чему-то Сизов не изменял.

— Меня зовут Слава, — он протянул руку.

Как же хотелось ударить по ней со всей силы!

— Дядя Слава, — поправила я.

— А меня Ириска. Ириш-ш-шка, — старательно выговорила дочь, сложив губки бубликом.

Выше моих сил было смотреть, как она вкладывала свою крохотную ладошку в ладонь собственного отца. Я перевела взгляд на Мишу, пытаясь изобразить хоть какое-то подобие улыбки. Он не чувствовал витавшего напряжения, не понимал, что сейчас происходило. С одобрением наблюдал. Если бы он только знал… А что, если Сизов расскажет ему?!