Я печально осмотрелась. Вроде бы ничего особенного — я имею в виду, место обычное, простое, не магическое, для кровавого ритуала не подходящее. Шмыгнула носом и попыталась вытереться рукавом, за что мгновенно получила от ведьмы сильный тычок. Старуха воспитывала нас с Дариной как настоящих леди, прививая нам знания этикета, навыки вышивания и игры на арфе. Правда, эти специфические знания мы поглощали в свободное, от вколачивания в нас магических знаний и плясок при кровавой луне, время. Так сказать, в свободное от основной науки.
Еще раз осмотрелась. Ничего особенного. Полянка, небольшая, лишенная снежного покрова. Деревья стоят голые, печальные, ветвистые. Холодно, морозно. Солнышка хочется летнего, теплого… Стонут деревья, гнутся, сотрясаясь мелкой дрожью. Зубы дробь выбивают. Ноги мерзнут, кости от холода ноют. Ветер странный, сильный. Поэтому снега нет — разметало его по округе, земля стылая, мерзлая сквозь изморозь проглядывает. Но это ничего! Чем холоднее, тем лучше. Старуха замерзнет быстрее и домой поведет. Даже не интересно уже, зачем мы здесь.
— Раздевайся. Учить буду.
Взглянула нервно. Нет, не ослышалась.
— Лютует морозец, — пискнула тихо. Не закопает — земля мерзлая. Это радовало.
— Раздевайся, — буркнула тихо, осмотрелась и начала ногами в дорогих сапожках притоптывать. Зачем старается, не понятно?! Снега то все равно нет, лишь земля стылая мерзлая. А, может, замерзла, «бедняжечка»? Так мне это уже не поможет! А до границы с Запретным лесом далековато, не добегу при всем желании без портков-то.
— Раздевайся, негодница! — страшно. Очень. Но мороз страшнее! Не любит старуха неподчинения, очень не любит. Да и спорить с ней нельзя, особенно когда она такая — довольная. Вон как рученьки протирает — сразу видно задумала что-то… фееричное.
Отвернулась от ведьмы, потеряв надежду выпросить помилование. Толку-то слезы лить — черные, они безжалостные, злые! Да и земля твердая — не прикопает. Аккуратно стащила шаль с головы. Яркие рыжие волосы рассыпались по плечам, скручиваясь тугими блестящими колечками.
— Как солнце сияешь, — одобрительно хмыкнула ведьма, продолжая прожигать меня взглядом. Балахон скользнул к ногам черной бесформенной тряпкой, оставляя меня в нижней прозрачной рубашке. На нижнем старуха не экономила никогда! Вот поэтому на мне вместо добротной хлопковой рубахи, которую так уважали деревенские девушки, повисла полупрозрачная паутинка, убивающая наповал любой полет фантазии. Да, эта тонкая ажурная ткань ничего не скрывала: ни острые торчащие от мороза соски, ни округлые бедра, ни плоский живот, ни тонкую талию. Так я стояла, замерев в ожидании очередного окрика, боясь шевельнуться и медленно, но верно покрываясь крупными пупырышками.
— Пусть природа полюбуется на красоту, — ведьма пугала еще больше. Неужели столько денег в меня вложила, столько сил потратила на воспитание, и все зря?! Вот так и заморозит в лесочке, неподалеку от родной деревеньки?!
— Поторапливайся, — прикрикнула ведьма, намекая на дальнейшее раздевание. Кружева в мороз не согреют, так что терять больше нечего. Замерзшие руки неаккуратно дернулись, пытаясь подхватить невесомую ткань. — Постой, и так сойдет.
Ведьма взмахнула рукой в нервном порыве. Прищурилась и зло, четко выговорила:
— А теперь танцуй. Танцуй, если не хочешь замерзнуть. Делай все, что хочешь, но одежду ты не получишь двадцать дриад (* одна дриада — сорок ударов сердца, ориентировочно равна минуте).
От этих слов резануло сердце. Столько времени мне не протянуть, даже если я буду бегать вокруг поляны со скоростью лани без остановок. Да и обратно еще нужно как-то дойти, старуха вряд ли применит магию и поможет спуститься в деревню. Тело уже сейчас шевелилось с трудом, да и кожа выровнялась, бледнея, смиряясь с неизбежным. Только вот без борьбы я не сдамся, да и не настолько ведьма зла, чтобы уничтожить ценный подопытный материал, в который вложено уйма сил и средств. Досталась я ей пусть и случайно, но нелегко — сама забрела на огонек, бесчувственным кулем падая к ногам. А нелегко было с того света вытянуть... Сколько сил потрачено, времени...