Фартук нацепила. Строит из себя хозяйку. Как же бесит… 

– Здравствуйте, Арина Викторовна, – улыбается мне Соня.

– Добрый вечер, Сонечка.

А вот нашу повариху я очень даже рада видеть. Этой женщине надо памятник при жизни поставить. Она стойко терпела мои капризы на протяжении пятнадцати лет. Баловала меня кулинарными изысками и всегда была добра по отношению ко мне. И да, только она умеет готовить удивительно воздушную запеканку.Такой нигде не найти. 

– Не устала? – отец обнимает Кристину и утыкается носом ей в шею. Та показушно зажмуривается от удовольствия. 

– Отчего бы ей устать… – комментирую я громко, стреляя глазами в их сторону. 

– Что ты, совсем нет, – качает головой она и проводит рукой по его волосам. 

– Можно при мне не лобызаться? – не выдерживаю, когда дело доходит до поцелуя. 

Вот прямо до рвотного рефлекса, клянусь. 

Нехотя отлипают друг от друга. 

– Всё готово, приглашаю к столу, – объявляет Кристина с тупой улыбкой на лице. – Сёмгу по-новому рецепту запекла. И Цезарь с креветками вроде удался. 

– Ключевое слово вроде, – сажусь на своё излюбленное местечко. 

– Арин, прекрати, – строго смотрит на меня отец. 

Закатываю глаза. 

Последующие полчаса проходят по традиции напряжённо. Кристина изо всех сил пытается выдержать мои колкие фразочки, но её улыбка неотвратимо гаснет всё больше. 

Позвали – терпите.

Вяло ковыряю вилкой салат Цезарь и с трудом сдерживаю в себе очередной порыв съязвить. Потому что отец то и дело нахваливает кулинарные таланты его жёнушки. 

 – Ну всё, мне пора, – встаю из-за стола. – Мерси за гостеприимство. Сонечка…

– Я уже завернула вам с собой запеканку. 

– Ты чудо! – смотрю на неё с благодарностью.

– Ариш, ты ведь только приехала, – расстроенно произносит отец, замечая, что еда в моей тарелке осталась практически нетронутой.

– Желудок заболел от ваших шедевров, хочу домой. 

Кристина поджимает губы и вскакивает со стула. Успеваю заметить, что в её глазах стоят слёзы.

Манипуляторша. Вечно ноет…

– Ну-ка давай выйдем на веранду, – зло цедит отец. 

Пожимаю плечом и направляюсь к выходу. Уже готовая к тому, что он начнёт нудить, пытаясь провести воспитательную работу.

Открываю сумку и достаю сигареты.

– Ты же бросила, – порицает отец, вставая рядом. 

– Мне не пятнадцать, папа. Курить или нет – моё личное дело, – заявляю, щёлкая зажигалкой. 

– Девушку эта пагубная привычка совсем не красит, – не может угомониться он.

– А не надо было дурной пример подавать, – отвечаю язвительно, демонстративно выдыхая дым. 

– Это да, виноват… – признаёт он всё же. – Мне, кстати, нравится твой новый цвет волос. Почему вдруг решила сменить имидж?

– Захотелось перемен, – наигранно равнодушно жму плечом.

На самом деле свой порыв я списываю на внутреннюю агонию. В тот момент, когда я, разбитая и измученная, посмотрела на себя в зеркало, всё, чего я захотела – это стать другим человеком. Забыть ту ночь. Начать с чистого листа. Но не помогло… 

Самообман. Можно делать с собой что угодно, меняясь снаружи, но это никогда не изменит того, что у тебя внутри. 

– Тебе идёт, ты и в детстве была такая же тёмненькая. В мать…

Да, помню. Мы вообще с ней внешне очень похожи. Марго в пылу гнева не раз называла меня Её именем…

Молча разглядываю мрачное, графитовое небо. Оно снова затянуто грузными тучами, за которыми спряталось предзакатное солнце. 

Закрываю глаза и глубоко вдыхаю прохладный, вечерний воздух. Люблю этот запах, предвестник дождя. В сочетании с ароматом свежескошенной травы – вообще сказка.  

– Долго ещё планируешь издеваться над Кристиной?