– Делео³, – голос Ильи звучал очень тихо, но вполне ощутимо довольно. – Прости, сардинка, но простые смертные под заклинанием времени быстро стареют. Ты же не хочешь весь вечер плясать в обществе стариков и старух?

– А ты точно умеешь танцевать? – мне всё-таки нравилось его дразнить. И ловить яркие всполохи в серебристых глазах тоже нравилось. Илья тут же хмыкнул и сделал обиженный вид. – Прости, я имела в виду местные аборигенные танцы.

– А нам это нужно, селёдка? – он снова прищурился, и вертикали змеиных зрачков вдруг прорезали светлую радужку его глаз. – Сегодня ведь наш с тобой бал. И плевать я хотел на Василиуса с его бабами. На Форстмор, на Севену. Я тебя приглашаю на танец. Какой ты умеешь, что тебе ближе?

– Лучше всего я танцую сольную партию спящей красавицы, если честно, – смущённо пробормотала я, стараясь смотреть на Илью.

Люди вокруг словно ожили. Все разом зашевелились, тихонечко зашептались и… расступились. Оставив нас в центре пустого пространства у подножия тронной лестницы. Под яростным взглядом Василиуса. Я нервно поёжилась, ощущая всей кожей его королевскую злость.

– Фокстрот? – так и не отпустив мою руку, и не сводя с меня взгляд, Илья снова поднял её и коснулся ладони губами.

– Ты рехнулся? – я его хмуро спросила. – Я давно и надежно забыла все эти тройные шаги и плетения.

Он поднял задумчивый взгляд поверх моей головы и озорно ухмыльнулся.– Закрытый импетус⁴, перо, поворот… – легко согласился Илья. – Сардинка, зачем ты пугаешься? Как насчёт вальса?

– Можно я на тебе просто повисну и буду послушно шевелить ногами? – я заставила себя не оглядываться и упорно рассматривала узор на его камзоле. – А ты мне подсказывай. Музыку будем насвистывать?

– Можно я оторву? – вместо ответа Илья зацепил пальцами левой руки кончик тонкого кружева на моём рукаве и оценивающе прищурился.

Тут же раздался тихий треск ткани, и ему в руки вспорхнул тонкий кусочек затейливого нитяного орнамента. Снова блеснув на меня хитрым взглядом, Илья что-то шепнул ему, и полупрозрачный узор вдруг взмахнул крыльями, словно крупная белая бабочка, и взлетел с его крепкой ладони. Как зачарованная, я смотрела на его колдовство. Удивительно тонкое и волшебно красивое.Я молча и недоумённо кивнула ему. Не то чтобы совершенно не жалко, но если Змеенышу нужно…

Я видела разную магию. Беспощадно-разящую боевую. Безусловно-полезную бытовую. Восхитительно-ошеломительную стихийную, древнюю, как сама природа. Но та магия, чье порождение порхало над нашими головами, была совершенно иного порядка. Сама красота. Трепетная, словно пламя свечи, и филигранная, как творение мастера-ювелира.

– Слышишь? – Илья вдруг оказался ко мне непозволительно близко. Настолько, что его глубокое дыхание тёплым ветерком шевелило растрепавшиеся волосы над моим лбом. – Это наш с тобой вальс.

Тонкими всхлипами скрипок она зазвенела над всем тронным залом. И с каждым взмахом кружевных крыльев, порхающих над гостями, она становилась всё громче.Музыка.

– Ты точно рехнулся, Змеёныш! – сквозь вдруг подступающие слёзы я рассмеялась. – Это же Русский вальс⁵! Я настолько Наташа Ростова?

– Женщина! – широко улыбнулся Илья. – Не позорь меня, умоляю! Это единственный вальс, который я помню. Я его даже на скрипке играл, представляешь?

– Ужасно, – сочувственно улыбнувшись, я сделала шаг вслед ему к центру зала и присела в глубоком реверансе. – А теперь мстишь отцу за поруганное детство?

Илья вдруг нахмурился, и словно тень легла на его неправильное и скуластое лицо, мне вдруг показавшееся невероятно красивым.