– София, доброе утро…

– Не уверена.

– Детка, улыбайся сегодня хотя бы немного. Все же будут смотреть на тебя, фотографировать, поздравлять…

– Не хочу улыбаться, мам. Я еще посплю, разбуди меня позже.

Я спрятала лицо в подушку, но спать не хотелось.

Хотелось умереть.

И чтобы мама не увидела разбитую губу.

– Дочка, гости скоро приедут. Что ты там прячешься?

– Я успею. Выйди, мам. Пожалуйста, – пробубнила я в подушку.

Когда мама ушла, я побежала в ванную. Очень долго чистила зубы – фактически через слезы, затем умылась и нанесла яркую помаду на губы. Выглядело уже лучше. Да, правая сторона немного опухла, но в целом на моих губах это не выглядело особенно. Совсем.

Эмиля рядом не было, и целовать меня никто не повадится. Никто не узнает о жестокости Мурада.

В доме с утра уже было много людей. Обслуживающий персонал был везде: на кухне, по дому, на территории. Во дворе снова чистили снег, чтобы могло приехать много машин.

Я позавтракала в одиночестве, равнодушно смотря на мамины хлопоты по приготовлениям. Чуть позже явились и по мою душу – стилист и портная и еще много незнакомых людей.

– Можете делать что угодно, но губы не стирайте, – приказала я, когда меня усадили перед моим туалетным столиком.

– Ну, хорошо… – затруднение отразилось на ее лице. – Как скажете.

– И накрасьте глаза поярче. Чтобы губы не бросались в глаза.

Девушка кивнула и принялась раскладывать чемоданчик с косметикой. Кажется, ее звали Викой. Она уже собирала меня ко вторничному знакомству, поэтому смело попыталась завязать непринужденный диалог. Вышло плохо. Совсем никак.

– Вы не выглядите счастливой… – заметила Вика.

– Богатство и роскошь – не всегда равно счастье.

Вика не поверила мне. Этой девушке приходится красить с утра до ночи, чтобы жить достойно. Я уверена: она хорошо зарабатывает и может ни в чем себе не отказывать, но в силу профессии она также портит себе спину, глаза, желудок и сон.

А мне ведь нужно было только выйти замуж за того, кто будет спонсировать меня дальше. И папа об этом уже позаботился.

Когда Вика закончила, макияж мне понравился – я была не похожа на себя.

Дальше мной занялась портная – она надевала на меня пошитое ею платье и контролировала, чтобы оно село идеально. Платье было блестящим и бежевым, с широкими кружевными лямками и неплотным корсетом.

Впрочем, мне было все равно.

Скоро приехали те же гости, засуетилась мама и все повторилось вновь: взгляд Руслана на мне, поздравления, фотографии для московских газет.

Мне хотелось послать все к черту.

И чтобы мои родители вместе с Эльманом остались живы – тоже хотелось. Для этого нужно всего ничего – ответить согласием, принять кольцо, сыграть свадьбу и лечь под Руслана.

– Боже… – выдохнула я, склонившись над раковиной.

Мне удалось вырваться ото всех после разговора с мамой Руслана. Она подошла ко мне, отвела в сторону и обескуражила вопросом: действительно ли я хочу этого брака.

Формальность, но в глазах Полины Басмановой читалось искреннее внимание.

– Я бы хотела знать правду, София. Скажи это сейчас.

Мы не были близкими людьми, женщина передо мной – моя будущая свекровь, и я просто не могла сказать ей правду.

– Вам не о чем переживать, – ответила я и обняла ее.

Я ополоснула лицо холодной водой и уставилась на губы. Сквозь помаду стала просачиваться кровь – кажется, я их немного покусала.

Черт.

– София, все хорошо? – мама с волнением заглянула в гостевую ванну.

– Да, мама. Я хочу побыть одна.

Грубо. Для мамы – больно.

Но как она посмела отдать меня Басмановым? Говорят, у матерей на первом месте – дети. Но жена Эмина Шаха прежде всего должна любить и защищать Эмина Шаха. Таков закон.