- Эй, - смотрю ему в глаза. – Иди сюда!

- Лев! – шипя, дергает за локоть меня Марьяна, оттаскивая от тачки. - Прекрати!

Многозначительно пытается что-то изобразить мимикой. В неадеквате отталкиваю её в сторону. И снова разворачиваюсь к нему. Мужик лет тридцати пяти... и тачка крутая, да. Не глядя на меня, снисходительно смотрит в лобовое.

- Лева... ну, пожалуйста... - тянет за локоть Марьяна. - Я все объясню.

Губы этого кента дергаются в презрительной, высокомерной ухмылке. Покачав головой, давит на газ. Едва успеваю сделать шаг назад, чтобы по моим туфлям не проехало колесо.

- Сука!... - взрывает меня.

Смотрю в след его тачке с узкими хищными алыми фарами. Медленно разворачиваюсь к Марьяне.

- Объясняй, - цежу я.

- Это мой новый научный руководитель.

- Аа! Круто! - зло и показательно весело рычу я. - Так это все объясняет, детка! Нет проблем!

Зашвыриваю букет в урну.

- Это ты хотела услышать?! - рявкаю я.

Вздрогнув отстраняется, с недоумением глядя на меня.

- Айдаров... - неуверенная улыбка. - Ты чего, дурак?...

С трясущимися руками иду домой, не дожидаясь её.

Зашибись!...»

- Ладно, Миха, поеду я. Куда ехать-то?! – растерянно кручу в руках часы.

- В детский сад дуй.

- Зачем?

- Айдаров!

А, ну да…

5. Глава 4 - Алёнка

Сижу в тачке возле детского сада.

У Марьяны ребенок...

От этого мне душно и больно. Словно она до сих пор чем-то обязана мне. Точнее – обязана быть такой же одинокой и сожалеть, что у нас не вышло. А она изменила, забеременела, посмела родить и быть счастливой. С другим мужчиной и его ребенком.

И я понимаю, что это инфантильно и эгоистично. Глупо!

Но сижу, мля, агонизирую и рвусь... Мне больно от того, что у неё семья. Даже думать больно. А столкнуться лицом к лицу с её счастьем, в котором мне нет места, вообще невыносимо!

И надо бы не лезть в это. И может быть, я бы и не полез. Если бы не чувствовал, что происходит какой-то трешак. Потому что, я могу смешивать её с любой грязью, чтобы хоть немного оправдать то, что она ушла от меня и то, что я не стал это никак исправлять. Но заподозрить её в том, что она могла забить на ребенка на сутки не могу. Это невозможно. А значит, с ней что-то случилось. Очень плохое.

И холодное скользкое чувство ужаса в животе перекрывает ревность и обиду.

Я стягиваю с соседнего сиденья мягкую игрушку. Это ее дочке. Я хочу ей сказать, что найду маму. Страшно представить, как такое может пережить ребенок. Помню, меня как-то забрали из садика ближе к полуночи, вместо положенных семи. И это до сих пор одно из самых стрёмных моих переживаний за всю жизнь.

Перед тем, как зайти в садик звоню Медведю.

- Есть новости?

- Работаем. В моргах точно нет.

- Слава богу... - выдыхаю я.

- У наших нет тоже. По адресу наряд заехал. В квартире никого.

- Будут новости – звони сразу, – прошу я, хотя и так понимаю, что позвонит.

- Конечно.

- А! Еще... помнишь ту тачку, у ресторана.

- Ну.

- Пробей кто хозяин, и где он сейчас. Это была она там... с ним. Сейчас я уверен. Номер скину.

Я запомнил его, да.

Засовывая под мышку большую мягкую куклу прохожу внутрь. Показываю охраннику корочки. Но он и так знает меня. Недавно мы здесь работали с попыткой похищения ребенка.

Захожу в группу к сестре. Уже поздно и детей почти нет. Она сегодня в ночную смену. Прохожу мимо детских кабинок с разными рисунками и фотками детей в вырезанных цветочках.

Заглядываю в игровой зал. За столиком два пацана играют в конструктор. И у окна спиной ко мне сидит девочка. Светловолосая... Волосы растрёпаны.

Это, наверное, она.

На меня опять накатывает. Ребенок у неё... Она обнимает его, целует и говорит, что любит. Это естественно и это правильно. Тогда отчего мне так плохо от этого?