Я хотела сказать, что не собираюсь раскатывать неизвестно где, знакомясь неизвестно с кем, пока Аня в опасности. Но ничего говорить мне не пришлось.

- Это ради Ани. Иначе ее не спасти.

И все-то ты знаешь, хотела сказать я, открыла рот, сделала глубокий вдох и вдруг меня словно резко толкнули, выдергивая из сна. Зыбкая реальность сделалась яркой и четкой.

Бабушки Зои в комнате не было.

***

В метро на меня косился какой-то подозрительный гражданин. Подозрительным он мне казался, потому что был перепачкан с ног до головы разноцветными пятнами. Ну а так парень как парень, примерно моего возраста.

В вагоне мне удалось сесть — в поздних поездах не так много пассажиров. Молодой человек нависал прямо надо мной и буквально сверлил меня взглядом. Мне стало неуютно и я встала, чтобы пройти к выходу, хотя до моей станции было еще три остановки.

- Девушка, - окликнул меня перепачканный парень, - я вас смутил, извините, пожалуйста. Я художник. А у вас такое лицо… Как у молодой Умы Турман. Я вас хотел получше запомнить, чтобы потом запечатлеть на холсте. Вы не против?

Я дернула плечиком — мол, как угодно — и повернулась к парню спиной. На самом деле я сильно смутилась, но хотела вести себя как женщина, давным-давно привыкшая к мужскому вниманию.

Может, та фотография, где я сама себе понравилась — это не просто удачный кадр? Вдруг я повзрослела и стала если не красивее, то хотя бы интереснее?

Из метро я вышла другим человеком. Мне казалось, что я иду летящей походкой, с идеально ровной спиной, а мои тонкие светлые волосы красиво обрамляют аристократично бледное лицо.

Просто удивительно, как воодушевил меня один единственный комплимент!

Наверное, это потому, что комплименты мне приходится слышать нечасто. Эта мысль подпортила настроение, но все же к дому отца я подошла уже не в том душевном смятении, с которым выходила из своей квартиры.

Отец с новой женой жили в своем доме. Полагаю, не очень дорогом: обнесенный темно-коричневым забором, дом был не очень большим. Два этажа, с каждого на меня смотрели по три трехстворчатых окна. Я прикинула, что комнат все равно получается немало. Не великовата ли площадь для двоих людей? Хотя я же не знаю, вдвоем ли живут отец с женой, может, у этой Марии еще есть дети.

Я поднесла руку к звонку, но сразу нажать не решилась. Волновалась. И немного сердилась — я же сказала отцу, что скоро приеду, мог бы и встретить.

А еще мне очень понравился цвет нового отцовского дома. Оттенок я бы назвала кремовым: он был солнечным, вдохновляющим и умиротворяющим одновременно. Я невольно залюбовалась кремовым домиком, словно готовым к фотосессии для рекламного проспекта недвижимости.

- Такие прекрасные девушки должны без стеснения заходить куда угодно.

Сначала я даже не поняла, что это говорят обо мне. А когда осознала, что улыбающийся брюнет, возникший за забором, говорит со мной, жутко разволновалась. И от волнения повела себя глупо — стала упорно жать на звонок, хотя в этом уже не было необходимости.

Брюнет запрокинул голову и расхохотался. Это был искренний добрый смех, в котором не звучало ни капли недоброжелательности, но я смутилась. Тем более я физически ощутила, как краска заливает мое лицо до самых ушей — а у блондинов и блондинок это очень заметно — и раскрепощенности от этого резкого покраснения у меня не прибавилось.

Парень за забором распахнул дверь и за руку втащил меня внутрь. Это опять же не казалось беспардонным, и я не чувствовала себя обиженной или уязвленной.

- Максим, - он крепко пожал мне руку. - Ты, вероятно, Яна? Твой папа предупредил о твоем приезде.