В кабинете повисла тяжелая тишина. Бэйс пытался понять, как могла проникнуть подобная дрянь в его город, мы с Улисой просто пытались понять, как жить дальше и что делать. Санхела же занимал другой вопрос:

— Вы же спасли меня, — голос капитана дрогнул, но он сумел справиться с эмоциями и продолжить: — Сняли проклятие, значит, его можно побороть?

— Да… это, — Барон хмыкнул и почему-то покосился на меня. — Проклятие я снял, но спасать твою жизнь в мои планы не входило. Ты спас себя сам, твой дар оказался достаточно сильным. Стихии никогда не бросали в беде тех, кого признали.

— Это что значит? — с подозрением спросила я.

Все ждали пояснений.

Барон поморщился и негромко пробормотал в ответ на пытливые взгляды:

— Что мешает мне просто съесть вас всех сейчас и не оправдываться?

— Вероятно, что-то мешает, раз до сих пор не съели, — храбро заметила я. Уж кому, как не его главному блюду, высказываться по подобным вопросам…

— Ты хотела его вылечить, я «вылечил» его для тебя. О том, что он переживет ночь, речи не шло.

Я не то чтобы удивилась, узнав, что полностью справиться с проклятием не может даже Высший, просто странно было понимать, что появилась в городе беда страшнее Барона. И смертоноснее.

Капитану просто повезло, он был крепок и любим стихией огня, только это помогло ему выжить после избавления от проклятия. Он был сильным магом.

У мага слабее или простого человека, насколько выносливым он бы ни был, шансов выжить даже после снятия проклятия почти не было.

Хотя, как пытался уверить нас Высший, на ранних стадиях надежда на спасение еще существовала. И пусть проклятие нельзя было безопасно снять с человека, но само его действие можно было прервать…

— В таком случае, вероятно, те, в кого эта отрава вгрызлась недостаточно глубоко, выживут, — просто закончил он свою мысль.

— Мы найдем того, кто наслал проклятие, — глухо пообещал командор, грозно глядя прямо перед собой. Он уже продумывал, с какой части города лучше всего начать и как именно стоит распределить поисковые отряды.

— Настоятельно советую искать клетку с умертвием в каком-нибудь подвале. Пока первый проклятый, начавший распространение проклятия, обладает каким-то подобием жизни, смерти не прекратятся. И не прекратятся пробуждения мертвецов, — благожелательно сообщил Барон. Потом поднялся, вздернул меня за шкирку и, крепко держа за ворот платья, повернул в сторону двери. — Что ж, трудитесь на благо города, а мы, пожалуй, пойдем.

Улиса подскочила сама и зачем-то покорно двинулась следом.

Ни командор, ни капитан не пытались нас остановить.

Секретарь, сидевший на своем рабочем месте и державший в дрожащих руках стакан воды, только проводил нас диковатым взглядом и полез под стол, за бутылкой кое-чего более успокаивающего, чем простая вода.

Барона нельзя было не узнать, его портреты во всех книгах со всеми легендами о нем были на удивление точными. Создавалось впечатление, что художник рисовал их с натуры… Интересно, остался ли он в живых после того, как рисунки были завершены?

— Куда мы идем? — сипло спросила я. Ворот платья больно врезался в горло, серьезно затрудняя дыхание, но я пока не жаловалась — надеялась, что меня сейчас отпустят. Вот-вот, в следующее мгновение.

Барон не отпускал и лишь толкал меня вперед, крепко держа за шиворот. Улиса скромно следовала чуть позади.

Редкие стражи, встречавшиеся на пути, предпочитали переждать наше присутствие, прижавшись к стенке. Высший, то ли и правда пребывавший в дурном настроении, то ли просто делавший вид, чтобы запугать окружающих, потемнел лицом и очень грозно сверкал глазами, рождая в простых человеческих душах страшные видения вечных костров и странных изломанных теней, вынужденных гореть в этом пламени. В глазах Барона им виделись огни преисподней, которая, по заветам жрецов Многоликого, ждала любого недостойного, посмевшего отвернуться от истинного бога. Разумеется, по их же мнению, истинным богом являлся Многоликий.