Хотя хотелось…

— Когда ты поешь, — указал на незамеченный мною ранее поднос.

Конечно, если бы по сторонам смотрела, а не только на того, кто почему-то до сих пор не удосужился одеться, то сразу бы заметила принесённое. На подносе стояла миска с грибным супом, тарелка с овощным салатом, а также стакан апельсинового сока и вишнёвый десерт. Судя по содержимому и количеству приборов, предназначалось мне одной. Оспаривать не стала. Съела столько, сколько влезло. К этому моменту господин Шахмаз всё же оделся. Удобно устроившись на подушках с одного края постели, он обложил себя какими-то документами, уткнувшись в планшет. И если сперва я решила, что полностью погрузился в работу, то стоило закончить с трапезой, как он поднял на меня взгляд, после чего прохлопал по покрывалу с другой стороны в весьма красноречивом приглашении присоединиться.

— Ложись. Отдохни.

— А разве при взлёте и посадке самолёта пассажиры не обязаны принимать вертикальное положение, пристегнувшись ремнями? — не разделила его энтузиазм.

— В твоём случае, горизонтальная плоскость — самый подходящий вариант, — невозмутимо произнёс Алихан. — Других вариантов у тебя нет.

Вздохнула и послушно улеглась. Нет, не потому, что согласна. Просто потому, что так у меня появилась возможность отвернуться от мужчины, чтоб он не видел, как опять пылают мои щёки, ведь подлое сознание снова все его слова вывернуло на иной лад.

А снотворное в самом деле не понадобилось.

В тишине, разбавляемой шуршанием страниц и дыханием мужчины, уснула я на удивление быстро…

5. Глава 5

Глава 5

Аида

Огонь повсюду. Окружает. Подступает. Ближе. И ближе. Со всех сторон. Нет выхода. Весь дом горит. Моя спальня превращается в пепел. Потолочные балки с грохотом валятся на пол, вспыхивают искрами, взрываются тлеющими углями и источают едкий дым.

— Папа! — кричу я.

Не отзывается.

— Ясмина!

И тут тишина.

— Где же вы?! Отзовитесь! — в отчаянии срываю голос снова и снова. — Ясмина! Папа!

Невыносимо жарко. Дышать совсем не получается. Я кашляю, запинаюсь, падаю на колени. Ладони жжёт. Колени пронзает острая боль. Языки пламени жадно хватаются за подол моего платья, и он загорается в считанные мгновения.

— Нет, пожалуйста! Папа! — вскакиваю с места.

Крик застревает в горле комом безысходности. А я — застываю, сидя на постели, наконец, просыпаясь.

Сон…

Кошмар — слишком настоящий. Не отпускает. Я до сих пор чувствую, как жарко вокруг. Словно горю. Дышать ровно тоже не получается. И только чужие сильные руки, прижимающие к твёрдой груди, привносят в мой личный хаос толику умиротворения. Объятия — крепкие и надёжные, словно якорь для корабля среди бушующих штормовых вод, в которых чуть не утонула и погибла.

— Прошло, — тихий шёпот Алихана раздался у моего виска, а его ладонь провела по волосам. — Уже прошло, Аида. Всё. Больше не повторится. Прошло.

Уверенность в его голосе — непоколебимая, безоговорочная, заразная. И я верю ей. Сдаюсь. Делаю первый размеренный вдох.

— Прошло, — повторяю послушно.

Верю изо всех сил. Даже если обманываю себя. Всё равно верю. Не могу не верить. Ведь так, с ним, здесь и сейчас, безопасно. Это ощущение слишком соблазнительно, чтобы не поддаться. И я сдаюсь ему.

На мгновение…

Ведь в следующее — пришло осознание того, где мы в самом деле находимся, как и то, что окружают меня не только объятия мужчины.

Самолёт…

Который снижается и готовится к посадке!

Сразу вспомнилась статистика, согласно которой заход на посадку и сама посадка — это самые опасные этапы полёта, большинство трагедий случается именно в этот промежуток.