И вот стоило нам отказаться от мысли завалить Путника вопросами, он, по обычаю, вырос из-под земли прямо посреди коридора.

– Пора требовать с тебя визу, – съязвил Сэл в совершенно не свойственной ему манере.

– Попробуй, – огрызнулся куратор. – Но, учти, только я могу посоветовать, как спасти ваших единственных.

Я оцепенел – ноги, словно приклеились к полу, в голове застучали молоточки.

Сердца подпрыгнули, будто надеясь выскочить из груди.

Сэл побледнел, осунулся.

– Да-да, – поучительно выпалил Путник. – Они все еще под…

Он повернул голову, нахмурился. Неужто прислушивался? К чему?

В коридорах замках едва шуршали далекие шаги прислуги. Несколько дверей захлопнулись до гулкого щелчка. Ветер присвистнул, пробиваясь между ставнями и стих – смешался с теплым воздухом жилых комнат.

Путник резко мотнул головой и побежал туда, откуда мы только что пришли.

Я нагнал его в ногу с Сэлом, уже недалеко от покоев девушек и едва не ахнул.

Из-за их неплотно закрытой двери раздавался шум борьбы.

Не помню, как преодолел расстояние до комнат. Не помню, как отбросил дверь и как ворвался внутрь.

Громкий удар ручки о стену заглушил гонг пульса в моих ушах.

Десять фанатиков аджагар – я узнал в них самых ярых вандалов на балу в честь полукровок – окружили Даритту.

Дыра в окне – коряво выплавленная восьмерка – красноречиво говорила о том, как они тут очутились.

Те же приемы, те же мерзавцы! Зря гадов не убили! Подержали в тюрьме сто лет и выпустили. Задушил бы того унга-судью, что принял такой вердикт.

Двести лет прошло, а охрана все еще облетает замок на шарах-мобилях всего лишь раз в час. И также часто мониторит видео с джойсов слежения.

И то без толку.

Столетья тишины притупили воспоминания о варварстве фанатиков. Спокойная жизнь верианских аристократов излечила настороженность.

Фанатики снова дали понять – насколько уязвимы короли в их небесных жилищах.

С расширившимися от испуга глазами Даритта оглядывалась, понимая, что из плотного кольца верианских верзил ей не вырваться.

Изелейна швыряла в мерзавцев все, что попадалось под руку. Стулья, коробки, мелкие вещи. Фанатики вертко уклонялись – в тренированности им не откажешь. Пятеро бросились к единственной.

В другой раз я бы залюбовался ей. Глаза пылают, суровое лицо, под стать амазонкам, потрясает точеной изящностью черт.

Изелейна двигалась так ловко, что умудрилась перемахнуть через высокую кровать, оставив ее между собой и фанатиками. Не останавливаясь, забаррикадировала себя тремя стульями. И как ухитрилась свалить их мебельной горой за какие-то секунды? С такой девушкой шутки плохи.

Я кивнул Сэлу, бросился между фанатиками и единственной.

– Ненавижу ваши культы! – просопел Путник, хватая за руки двоих из тех, что держали Даритту.

Он не отдернул, оторвал кисти мерзавцев от девушки. Толкнул фанатиков друг на друга. Тупой лобовой удар – и оба бухнулись на пол мешками с мусором.

Тем временем, я пытался оградить Изелейну от пятерых фанатиков.

Подсел в полушпагате, прошелся ударом по ногам. Трое упали, двое лихо подскочили, обогнули меня, и рванули к девушке.

Я обернулся, схватил одного за шкирку, другого – за куртку, приподнял и швырнул на троих замешкавшихся.

Они плюхнулись на кровать. Матрас сварливо затрещал – на пять увесистых верианских тел его не рассчитывали.

В последние столетья я участвовал лишь в искандских турнирах эн-бо, здорово растеряв квалификацию. Поэтому на некогда выверенные до миллиметра приемы не надеялся. Зато силы во мне прибыло. Я бегал, поднимал тяжести, занимался на тренажерах с имитацией подъема в гору, спуска в яму, растягивался. Проходил километры вокруг замка. Долгие тренировки очищали голову. Движение и мышечная боль, что догоняла к вечеру, хоть немного перебивали неизлечимую тоску.