Тело обмякло, не слушалось. Сердце билось так медленно, что, казалось, вообще остановилось.

В дверь кто-то стучался, но ни я, ни Изелейна не смогли бы открыть.

Я услышала, как щелкает замок, попыталась приподняться, чтобы увидеть – кто вошел, и рухнула навзничь.

Мрак поглотил сознание.

Если бы не странные обрывки фраз, которые я не понимала, не воспринимала, подумала бы – все, умерла. Сгустки тьмы облепили, словно просачиваясь внутрь тела.

Пришла боль. Казалось, из груди вырывали куски плоти. Не резали, выковыривали, дергали.

Я молилась о том, чтобы все наконец-то закончилось. Но боль нарастала, заслонила весь мир. И… пропала.

Тьма раскололась на части, уплыла за рубежи видимого мира. К моему лицу, очень близко, склонилась голова… носорога.

Он вздохнул с таким облегчением, воодушевлением, словно я очень много значила, бесконечно дорого стоила.

– Она очнулась, – тихо, будто издалека, донеслась фраза … спасителя.

Я с трудом повернула голову на звук – шея опять не слушалась – и успокоение тонизировало мышцы. Изелейна тоже открыла глаза! Щеки позоровели, к волосам вернулся привычный отблеск огня.

Как меня прижимал к себе носорог, так и подругу баюкал на руках спаситель.

Зеленые понесли нас на кровать, не сговариваясь, будто понимая без слов, уложили рядом и присели на пол, выжидая.

Как ни странно, я очень быстро пришла в себя.

Вроде бы только что меня разбил частичный паралич – ватное тело почти не слушалось. Не получалось даже пальцем пошевелить – лишь дряблые мышцы неприятно дребезжали от натуги.

Но не прошло и нескольких минут, как силы вернулись, а туманная дымка перед глазами рассеялась.

Я покосилась на Изелейну.

Мы почти синхронно приподнялись на локтях, и сели, встретившись взглядом с зеленокожими.

Так хотелось отблагодарить их! Иномирцы снова отвели от нас ненастье. Откуда я это знала? Не представляю. Просто догадалась – и все. По осколочным сведениям Путника, по внутренним ощущениям.

Изелейна, кажется, домыслила тоже.

Но вот беда – зеленые не понимали ни слова из нашей речи.

Где же эти обещанные Айстрайненом лингви-диски или как он их назвал?

Ничего лучшего не придумав, я расплылась в улыбке. Носорог кивнул и вернул мне ее.

Изелейна приложила ладонь к груди и склонила голову, словно по-своему отдавала спасителю честь. Он приподнял уголки губ, повторил жест.

В другое время меня разобрал бы смех. Мы общались так, как русские туристы объяснялись в заморских магазинах – руками, звуками, ужимками.

Вместо желания похихикать над неловкостью ситуации – ведь нарочно не придумаешь – я ощутила странное удовольствие от близости носорога. Опасения, что «присоски» вернутся, с его появлением как рукой сняло.

Я смотрела в лаймовые глаза носорога и верила, что он выручит, не знаю –отчего и зачем, но вытащит из любой передряги.

Казалось, я долго бежала по заснеженному полю, дуя на заледеневшие руки, вбежала в дом и присела к камину. Щедрый жар укутал, разгорячил лицо и пальцы, успокоил ощущением дома, уверенности в завтрашнем дне.

Носорог… он стал моим камином…

Хотя о какой уверенности может идти речь, если ты в чужой Вселенной, на чужой планете… а из родных – только подруга?

И даже Путник бросил нас, ушел, ничего толком не объяснив.

Минуты капали, а мы так и сидели вчетвером, в полной тишине, улыбаясь друг другу, как подростки на лавочке.

И, казалось, в этом молчании, в едва приподнятых уголках губ, тепле смущенных взглядов, таится куда больше, чем можно выразить самыми чувственными стихами.

Стряхнув наваждение, я бросила взгляд на Изелейну. Она обернулась.