Мне надоело отбиваться – во дворце отца, в посольстве (пусть это и не были драки с синяками), теперь здесь.

Но…

Пара часов, выделенных мною на изучение газет о трагедии в королевской семье Бенестарии, повергли меня в шок. Нет, даже не так: я была в панике, в отчаянии, в ужасе. Ведь это, оказывается, я – я! – убила принцессу Суэллу, а затем скрылась из королевского дворца.

Это подтвердили все мои земляки и ещё какие-то неоспоримые улики. Улики... Какие такие улики? Почему неоспоримые?

Ответов не было.

Закономерно, что теперь меня ищут. Ищут все и ищут где только можно. И тот визит принца Дамиана в Академию вряд ли был вызван желанием рассказать первокурсникам о их значимости для Короны Бенестарии. Да, это традиция, но для самого принца куда важнее было другое – найти меня. Не просто так он пронизывал взглядом каждого адепта, ох не просто!

А ещё в газетах черным по белому было написано, что посольство Бенестарии ведёт переговоры с королём Оландезии о помощи: король Юзеппи, названный при рождении Карху, предлагает специальные поисковые отряды для помощи в розыске и поимке беглой преступницы.

Это было будто удар тяжёлым мешком по голове.

После таких новостей я вернулась в комнату в каком-то тумане – мне было страшно до того, что руки и ноги стали холодными и теряли чувствительность, а глаза плохо видели: всё мелькало в обрывках радужных пятен и расплывалось нечеткими контурами. Я забралась на свою верхнюю полку и наблюдала эту цветастую метель, за которой даже потолка на расстоянии вытянутой руки не было видно.

В какой-то момент мне показалось, что я умираю. Может это странно, но я почувствовала облегчение – наконец-то мои страдания закончатся. Я закрыла глаза и лежала, тихо глотая слёзы и ожидая, когда всё начнёт меркнуть, когда звуки станут глохнуть и душа начнёт отделяться о тела.

Но меня растолкала Ариша, едва ли не за шкирку, как щенка, стащила вниз и заставила идти на ужин, потом тащила меня, полуслепую и совершенно равнодушную обратно, что-то рассказывала и требовала ответов на какие-то вопросы. Потом ночью вырывала меня из кошмаров, в которых то убивала я, то убивали меня.

На утро соседки-старшекурсницы смотрели на меня такими взглядами, что можно было порадоваться – отцовские убийцы не успеют, они {уже} не успели. Опоздали. Потому что сейчас меня будут убивать.

Страшно не было, мне было всё равно, и даже лучше – эти убьют сразу и не придётся усилием воли проваливаться в обморок, что бы не терпеть боль – отцовские ищейки так просто не отпускают к проклятым богам своих жертв. А с жизнью я вчера уже попрощалась.

От этих взбешенных гарпий меня спасла Ариша. Вот просто стала передо мной, закрыла собой и сказала:

– Не лезьте! Не видите разве, что ей плохо?

– Это ей плохо? Да эта зараза нас будила всю ночь! Даже полог тишины не помог – вы там сверху как жеребцы на лугу скакали, всё здание шаталось!

– Фу на вас, девы! Как вам не стыдно! Вы маги, вспомните Кодекс – помогать друг другу надо! А вы набрасываетесь!..

Сказать, что соседки успокоились, было нельзя, но, по крайней мере, жажды убийства, ну или жажды отомстить нехорошей мне больно, а лучше – побольнее, в их глазах уже не было. Хотя и довольными они не выглядели. Но зато быстро собрались и ушли.

А маленькая, но отважная Ариша, закрывавшая меня собой, обернулась и спросила:

– Радочка, ты из-за почившей Суэллы так расстроилась?

И столько сочувствия было в её голосе и лице, что я не выдержала и разревелась.

Села прямо на нижнюю кровать, наплевав на категорический запрет её хозяйки не только садиться, но даже и прикасаться к её вещам, и заревела. Ревела, забыв о словах матери «Мы воины, а воины не плачут», забыв о том, что всегда, из любой без исключения ситуации, нужно искать выход, и что никогда не нужно унывать. Ревела, как маленькая беспомощная девочка. Потому что именно маленькой беспомощной девочкой я в тот момент и была.