Пахнет ею. Боже мой… Моей малышкой из прошлого! Такой знакомый запах, адски сильный, скручивающий в жгут всё нутро до чёртиков!

Я, конечно, псих. И идиот, к тому же! Раз у меня до сих пор от неё сносит крышу.

Рычу, стискивая зубы, а заодно и хрупкую ткань в кулаке до треска рву, делая абсурдный вывод.

Ненавижу не только её, но теперь ещё и себя. Потому что не могу похоронить прошлое… Как бы не пытался.

7. Глава 7.

Проходит время. Из-за сильной загруженности приходиться навещать Верочку реже. Я стал реже появляться в загородном доме, о чём сам сожалел. Но, чтобы загладит вину, приходил в гости не с пустыми руками — обязательно с подарком.

— Влаааад! — Вера с громким криком бежит в прихожую и с разбегу прыгает в мои объятия, повиснув на моей шее. Чмокает в щеку, забавно пища:

— Ай! Колючая, колючая!

— Держи, это тебе! — протягиваю яркую коробку с радужным единорогом.

— Спасибо! — улыбается, но в мимике что-то не то. — Дядя Влад, вы меня разбалуете подарками, слишком много. Лучший подарок — то, что вы пришли.

— Как же я тебя обожаю, — со всей силы сжать хочу, но точно раздавлю крохотное создание. Вместо этого треплю ладонью непослушные кудряшки, а она продолжает хихикать.

Верочка оборачивается, кому-то машет подарочной коробкой:

— Мам! А вот и он!

Поднимаю голову… Полина. Улыбка тухнет на моих губах. Она сидит в инвалидной коляске, впившись пальцами в ось колёс, наблюдает за нашей идиллией с угрюмым видом. И такое лицо у неё всегда, когда она видит нас вместе с дочкой.

Полине уже намного лучше, она уверенно идёт на поправку, отказываясь от сиделки — гордо заявляет, что будет сама со всем справляться. Уже пробует потихоньку ходить на костылях, но недолго, по рекомендации врача.

Подхожу к ней, мы здороваемся взглядами, не выражающими ничего, кроме холода. Что у меня, что у неё…

— Тебе лучше, — киваю на загипсованную ногу. — Хорошо.

Выглядит она посвежевшей: лицо чуть округлилось, синяки почти сошли, от ссадин не осталось и следа. Я посодействовал, чтобы ей прописали дорогие и качественные лекарства, включая мази.

— Почему она до сих пор зовет меня дядей?!

Полина вскидывает подбородок, смотрит на меня с вызовом. Наш “монолог” перебивает детский лепет. Вера хватает меня за манжет рубашки, настойчиво дёргает в сторону кухни:

— Пойдем скорей на кухню, там тебя ждёт сюрприз!

Прерываюсь, дабы не обидеть ребёнка, следую за ней.

— Мы еще вернёмся к нашему разговору, — очень тихо предупреждаю Полину.

Не успеваю войти в кухню, меня одолевает приятный аромат. Просто восхитительный! Почти родом из детства, когда Алёна пекла мои любимые пироги.

— Это же…

Вижу Алёну Павловну в переднике, суетящуюся у плиты. Забывшись, глядя на домашнюю атмосферу, не замечаю, как мои губы тронула мягкая улыбка. Неужели я вернулся в детство?

— О, Влад! Пришёл? Верочка меня замучила расспросами о тебе! — радостно заявляет няня, шлёпая на стол, припорошённый мукой круглый шарик из воздушного теста.

— Как у вас тут?

— Всё прекрасно! Вот, кудесничаем, — принимается интенсивно месить “шарик” кулаками, — это уже третий пирожок, с вишнями.

С вишнями? Мой любимый.

Сто лет не ел Алёниных шедевров и столько же о них мечтал.

Верочка в припрыжку подбегает к Алёне и тоже запускает ручки в тесто, желая ей помочь.

— И угадай, Влад, чья это была инициатива испечь пирогов для тебя?

Не буду угадывать, достаточно одного взгляда на дочку, чтобы понять. Она, пыхча, со всех сил раскатывает массу в два раза больше нее самой по столешнице при этом с абсолютно серьёзным, невозмутимым видом. Такая забавная! И, конечно же, упорная.