— Спасибо.
И прикрыла медленно свои глаза. Я же вынула из кармана всё необходимое: смочила ватный диск спиртом, набрала в шприц лекарство и обработала руку мамы Егора.
— Соня, ты знаешь, что делать? Уверена? Ей после этого станет легче?
Повернула голову в сторону Свободина, который стоял чуть поодаль от меня. Нахмурилась.
— Ты мне не доверяешь?
Но в ответ я услышала лишь молчание, которое кольнуло в самое сердце. Неприятно было знать, что некогда родной и любимый человек сейчас тебе не доверяет. Да, может быть, в этом есть моя вина – в прошлом без объяснений причин я просто исчезла. Но сейчас он сам меня нашёл. Можно сказать, сам попросил о помощи и при этом не доверяет.
Тогда зачем он просил меня о помощи? Подошёл ко мне в холе клиники?
— Егор, ты мне не доверяешь?
Спросила ещё раз, смотря прямо в его холодные синие глаза. Мне нужно знать, что он мне доверяет. Без этого я не смогу сделать укол Виктории Викторовне. Не смогу ей помочь, облегчить её боль.
— Доверяю, — слетело с его губ, когда он так же неотрывно смотрел на меня.
Я кивнула и, повернув голову в сторону его мамы, ещё раз обработала руку там, где расположены вены, нащупала её и уколола. Женщина поморщилась – препарат болезненный. Но всё же лекарство быстродействующее, должно помочь. Поэтому совсем скоро ей станет лучше. А мне нужно будет предупредить Глеба Семёновича и рассказать, что у пациентки головные боли.
Вообще-то мне нужно было предупредить его до укола, но я так спешила помочь, что совершенно ни о чём не могла думать. Надеюсь, он поймёт меня и не станет сильно отчитывать.
Всё это время я чувствовала на себе пристальный взгляд гонщика, который неотрывно следил за мной. Я же старалась не обращать на это никакого внимания. Нужно сосредоточиться на его маме.
Завершив укол, приложила к ране вату и согнула руку в локте.
— Виктория Викторовна, — тихо её позвала.
Женщина приоткрыла свои глаза и внимательно посмотрела на меня, слушая то, что я собираюсь ей сказать.
— Сейчас вам станет получше. Вы немного отдохните, поспите. Сон вам сейчас необходим. И я хотела сказать, — сделала паузу, собираясь с силами и надеясь, что Егор не услышат мои слова. — Подумайте о моих словах. Тех, что я говорила при прошлой нашей встрече. Вы должны жить. За вас переживает вся семья. И Егор переживает. Очень. Поэтому вы должны бороться, а всё, что было в прошлом – отпустите. Не нужен вам этот камень на сердце. Хорошо?
Пока говорила, мои пальцы аккуратно и ласково гладили бледную кожу рук мамы бывшего возлюбленного. Я старалась, чтобы Виктория Викторовна меня поняла, услышала и наконец стала бороться.
Женщина кивнула и слабо улыбнулась.
— Спасибо.
Я в ответ сжала её руку и тут же отпустила.
— Отдыхайте, — проговорила и встала, собирая использованные шприц и ампулу и убирая их в карман.
Встала с кровати и двинулась к выходу из палаты. Здесь мне больше нет смысла находиться. Нужно работать. Лишь поравнявшись с Егором, проговорила:
— Укол сделала. Она отдохнёт, и ей станет легче. Поговори с её лечащим врачом. Если мне не изменяет память, то это Глеб Семёнович, — получив утвердительный кивок, продолжила. — Пускай проведут все нужные процедуры и назначат лекарство. И... Всё будет хорошо. Виктория Викторовна выздоровеет.
Больше ничего не сказав, сделала шаг к двери. Возле неё, когда ладонь опустилась на ручку двери, услышала тихое, холодно, почти отрешённое, будто он был где-то в своих мыслях:
— Спасибо.
Я ничего не ответила. Вышла из палаты и осторожно закрыла за собой дверь.