– А по первым двум?

– Мне кажется, вполне достаточно одного…

– Кажется! – всхохотнул молодой опер. – Хотя… По первому ты тоже, считай, отмазался. Остаётся второе.

– А по первому почему отмазался?

– Потому что там «афёра» через «ё»…

Пётр Пёдиков болезненно охнул и зажмурился. Не иначе вновь переживал свой позор. Потом сделал над собой усилие, открыл глаза, собрался с мыслями.

– То есть вы полагаете, что убийц всё-таки несколько? И был общий план?

– Почему! Могли и собезьянничать. У них ведь там охраны авторских прав нету…

Пётр молчал.

– Или что другое припаяют, – озабоченно предположил Славик. – Как тебе вообще такое в башку взбрело? Это ж всё равно что позвонить, будто бомбу в школе заложили…

– Но ведь заложили же!!! – возопил узник. – И неизвестно, под кем она в следующий раз взорвётся!

– На фиг было на себя всё брать?!

– А что вы предлагаете, Вячеслав? Ну написал бы я правду: так, мол, и так, хочу помочь расследованию, версию вот придумал… Но это же то, что у нас называется «самотёк»! Очередное письмо от очередного графомана… Их даже до конца никто не читает!

Расстроился – и вновь умолк.

– Нет, интересное дело! – возмущённо заговорил Славик. – А когда настоящие бомбы в дома закладывали? Ты тоже признания в ментовку посылал?

– Нет, конечно, – со вздохом отозвался Пётр. – Мне бы это и в голову не пришло.

– А сейчас пришло?

– Сейчас пришло. Понимаете, Вячеслав, возможно, я действительно в чём-то виноват. Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся. Может быть, я своей пропагандой вызвал у кого-то приступ орфоэпического бешенства… Вы такого не допускаете? – Он сделал паузу и, не услышав ответа, пугливо продолжил: – Скажем, какой-нибудь молодой человек принял всё близко к сердцу…

– И пошёл мочить за букву «ё»?

– По нашим временам? Почему бы и нет? Если убивают за иной цвет кожи, за иной разрез глаз, за акцент наконец… – Внезапно Пётр поперхнулся и тоненько захихикал.

– Э! – встревожился Славик. – Ты чего?

– Нет, ничего… Просто пришло в голову, что я и впрямь плагиатор. Взял вот и нагло приписал себе чужие убийства.

Внешность у полковника Непадло, как уже упоминалось выше, была весьма благообразная. Чувствовалось, что и на излёте лет Герман Григорьевич сохранит, а то и приумножит мужественность черт и благородство седин. Вообще замечено: чем больше гадостей человек натворил в течение жизни, тем величественнее он выглядит в старости. Исключения крайне редки.

Итак, сухощавый, подтянутый, седоватый полковник Непадло озабоченно мыслил. Плотный взъерошенный опер Мыльный терпеливо ждал, когда тот покончит с этим неблагодарным занятием.

– Орфоэпический терроризм… – с уважением повторил наконец полковник. – Слушай, а ведь это выход.

– Из чего?

Полковник вспылил и прямо сказал, из чего.

– Если это не маньяк-одиночка, – продолжил он чуть погодя и более рассудительным тоном, – если это действительно орудует группировка…

– Союз ёфикаторов? – глумливо предположил Мыльный.

– А у тебя есть кто-то ещё на примете?

– Какие ж из ёфикаторов террористы? – хмыкнул опер. – Да и потом! «Афера» – ладно. Но «афёру»-то им не пришьёшь – народ грамотный…

– А если две группировки – так даже лучше… – загадочно изронил полковник.

– В смысле?

– Да вот думаю, – признался Герман Григорьевич, с кряхтением потирая волевой подбородок, – не слить ли нам это дело в ФСБ?

Старший опер поглядел на него с любопытством.

– А было такое хоть раз, чтобы они у нас дело забрали?

– Ни разу, – сокрушённо сказал полковник Непадло. – На моей памяти – ни разу. Но попробовать-то можно…