– Ну и что. Евреи все равно что христиане, – заявил Бигмак.

– Не совсем, – очень осторожно возразил Ноу Йоу. – Но вроде того.

– Да, но… – неуклюже начал Холодец. – Это… покойники и всякое такое… ну… он их видит, значит, это его проблема… то есть…

– Когда Бигмака судили, мы все пошли его поддержать, – напомнил Ноу Йоу.

– Ты сказал, что его повесят, – надулся Холодец. – И я, дурак, все утро рисовал плакат «Свободу сплинберийцу!».

– Это был политический процесс, – обиделся Бигмак.

– Ты угнал машину министра просвещения, пока он торжественно открывал школу! – возмутился Ноу Йоу.

– Я не угонял. Я бы покатался и вернул.

– Ты въехал на ней в стену. Ты бы не смог ее вернуть, даже если бы отскреб лопатой.

– А я виноват, что у него тормоза ни к черту? Я, между прочим, мог здорово покалечиться. Но, похоже, это никого не колышет. Ваш министр сам виноват – не фиг бросать где попало тачки с плевыми замками и гавкнутыми тормозами…

– Спорим, сам он тормоза не чинит.

– Значит, виновато общество…

– Все равно, – сказал Ноу Йоу, – мы в тот раз подставили тебе плечо, верно?

– Не шею же было вместо него подставлять, – буркнул Холодец.

– И все мы поддержали Холодца, когда он нажаловался в музыкальный магазин, что, если проигрывать записи Клиффа Ричардса задом наперед, слышны Откровения Господа…

– Ты же говорил, что тоже их слышал! – возмутился Холодец. – Сам говорил!

– Это когда ты объяснил мне, что к чему, – сказал Ноу Йоу. – А пока я не знал, что слышу, мне казалось, что кто-то скулит и подвывает: айип-аййиип-муээп-айииипп[1].

– Нельзя выпускать записи, которые так действуют на впечатлительных! – воинственно заявил Холодец.

Конец ознакомительного фрагмента.