– А собственно, соль-то в чем? – совершенно серьезно поинтересовался мистер Порокки. Он стоял, скромно сложив руки перед собой, будто вышколенный продавец в старомодном магазинчике.

– Ну, знаете, продаются такие наклейки для машин, с надписью «Моя вторая тачка – «Порше», – объяснил Джонни. – Не слишком остроумно, – поспешно добавил он.

– «Порше» – это марка машины? – вежливо уточнил покойный мистер Порокки.

– Да. Вы нас извините. Шутка была неудачная.

– Когда-то, в утраченной стране, я показывал ребятишкам волшебные фокусы, – сказал мистер Порокки. – С голубями и прочим в том же роде. По субботам. На утренниках. Великий Порокки и Этель. Я любил посмеяться.

– В утраченной стране? – переспросил Джонни.

– В стране живых.

Ребята пристально смотрели на Джонни.

– Кончай придуриваться, – сказал Холодец. – Там… там никого нет.

– А еще я показывал чудеса ловкости. – Мистер Порокки рассеянно достал из уха Ноу Йоу яйцо.

– Ты общаешься с пустым местом, – заметил тот.

– Чудеса ловкости? – не понял Джонни. Снова-здорово, подумал он. До чего же покойники любят поговорить о себе…

– Что? – спросил Бигмак.

– Выбирался из разных оков, сундуков и обвитых цепями мешков. – Мистер Порокки разбил яйцо. Оттуда выпорхнула призрачная голубка. Она полетела к деревьям и там растаяла. – Из наручников и кандалов. Как великий Гудини – только, конечно, я был не профессионалом, а любителем. Мой самый сложный трюк состоял в том, чтобы в трех парах наручников освободиться под водой из мешка, обмотанного двадцатью футами цепи.

– Господи! И часто вам это удавалось? – охнул Джонни.

– Почти один раз, – ответил мистер Порокки.

– Ладно, – сказал Холодец. – Хватит. Не смешно. Пошли. Времени уже много.

– Увянь. Мне интересно, – отмахнулся Джонни.

Он услышал шорох, словно кто-то брел по сухим листьям.

– Ты Джон Максвелл, – сказал мистер Порокки. – Олдермен нам про тебя рассказывал.

– Нам?

Шорох стал громче.

Джонни обернулся.

– Он не придуривается, – сказал Ноу Йоу. – Поглядите на его физиономию!

Я не должен бояться, сказал себе Джонни.

Я не должен бояться!

Чего бояться? Это просто… постживущие граждане. Несколько лет назад они еще подстригали лужайки – как все, и украшали дом к Рождеству – как все, и нянчили внуков – как все. Бояться нечего.

Солнце едва виднелось за тополями. Над землей полз туман.

И сквозь его змеящиеся струйки к Джонни медленно шли мертвецы.

Там были Олдермен, и Уильям Банни-Лист, и пожилая дама в длинном платье и ломившейся от восковых плодов шляпе, и какие-то дети (они бежали впереди), и десятки, нет – сотни других. Они не крались. Не истекали зеленой слизью. Они просто были дымчато-серыми и слегка расплывчатыми.

Ужас обостряет наблюдательность, и мелочи начинают бросаться в глаза.

Джонни понял: все мертвецы разные. Мистер Порокки был почти… как живой. Уильям Банни-Лист – чуточку более бесцветный. Олдермен определенно просвечивал по краям. А множество иных, в викторианском платье или разнообразных панталонах, камзолах и кафтанах более ранних эпох, казались совсем уж блеклыми и нематериальными, этакими шагающими сгустками воздуха.

Со смертью они не исчезли. Просто ушли в некое далекое и странное измерение, имеющее мало общего с обычными тремя.

Холодец, Бигмак и Ноу Йоу во все глаза смотрели на Джонни.

– Джонни, ты в порядке? – спросил Холодец.

Джонни вспомнил учебник географии, параграф о перенаселении. За каждым нашим современником, говорилось там, стоит двадцать предшественников, и так было всегда, с той поры, когда люди еще только-только произошли от обезьян.