– Куда же вы их гоните? – поинтересовался для поддержания разговора Руслан.
– Известно куда. В столицу. Каждый год гоняем, как откормятся…
«Интересно. Что здесь столица – Москва или Питер? Или же это все-таки иной мир, где по непонятной прихоти разговаривают по-русски?»
– А что это у них на лапах? – высунулась в открытую дверь любопытная Анюта.
Гусиные лапы были вымазаны чем-то вроде смолы и густо покрыты налипшей пылью.
– А это, доцка, – улыбнулся мужик, – сапожки мы на них надели, цтобы лапы по дороге не сбили.
– Это как? – Голубые глаза девочки расширились.
– Оцень просто: церез деготь прогнали, а потом по пыльной дороге провели.
Стадо гусей-путешественников наконец прошло, подъехала телега, на которой сидел пожилой мужик в красной подпоясанной рубахе. Окинул взглядом машину, но ничего не сказал. В глазах явственно читалось: «Баре с жиру бесятся…»
– До свиданья, господин хороший, – засобирались мужички.
– До свидания, до свидания… – Руслан уже сел за руль, но тут вспомнил о незаданном вопросе.
– Как город-то хоть называется?
Глава 2
– «Есть на свете город Луга, Петербургского округа, – пробормотал Руслан, – Хуже не было б сего городишки на примете, если б не было на свете Новоржева моего…»
Они стояли у чугунки, сиречь железной дороги, ожидая, пока мимо них прочухчухает поезд. Продымил высокой трубой паровоз, потянулись разноцветные вагоны: синие, желтые, зеленые, коричневые… Вагончики были маленькими, с полукруглыми крышами, неторопливыми и напоминали игрушечные.
– Поэт… – зевнула Юля, – не успел до города доехать, как уже дразнилку сочинил.
– Это не я! – возмутился Руслан. – Это Пушкин.
– Кукушкин. Делать Александру Сергеевичу больше нечего было, как такие стишки сочинять.
– Нет, правда, это он сочинил.
Руслан знал точно: в Новоржеве Псковской области жили родственники, которые говорили, что за этот стишок на Пушкина обижены все новоржевцы поголовно.
Аня уже спала, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Неудивительно: хотя по здешнему времени было позднее утро, они-то перенеслись сюда из вечера. То есть по их часам – Руслан взглянул на запястье – сейчас почти полночь.
Из уазика на проезжающий мимо поезд смотрели двое из двадцать первого века. На них из-за занавесок – люди здешнего времени.
Руслан с женой видели пассажиров поезда: молодых девушек в шляпках, мальчишек в забавных шапочках с помпонами, усталых женщин в платках и мужчин в картузах, офицеров в фуражках и даже одного священника в рясе. А кого видели все эти люди?
Странных незнакомцев в странной одежде, стоявших возле необычной машины. За кого их принимали? За чудаков-иностранцев? Богатых сумасбродов, которые могут позволить себе все? Сектантов? Уж навряд ли хоть кто-то подумал, что перед ними – гости из будущего. Никто.
Поезд прошел мимо. Хлопнули дверцы, уазик, невозможный здесь, в этом времени, переполз через рельсы и покатил дальше, к Луге.
«Россия. Луга и Петербург, куда мужики гонят гусей на продажу. Россия. Место определено. А вот время…»
Да, со временем Руслан пока не мог сориентироваться. Век понятен – двадцатый, судя по одежде пассажиров поезда – царские времена. То есть от 1900-го до 1917-го… хотя нет. До 1914-го, войны здесь не чувствуется. Уж не тот ли самый благословенный 1913 год, который называют чуть ли не самым лучшим годом в истории России? Плохо, если так. Благословенный он там или нет, а через год – Первая мировая. Не то время, в котором Руслану хотелось бы жить с семьей.
Он скрипнул зубами и стиснул оплетку руля. Юля еще ничего не поняла, для нее происшедшее – яркое приключение вроде путешествия в Диснейленд или компьютерной игры. Аня вовсе не задумывается о том, что произошло: десятилетним девочкам всегда кажется, что папа – самый сильный и умный, что он разрешит все трудности и сделает так, что все будет хорошо.