– Ну, пожалуйста, мамочка, войди в мое положение! – отчаянно вскричал супруг. – Я уже неделю назад обещал, что буду… Ну и что ж я теперь – слово не сдержу?

– Мне не нравится твое поведение, радость моя, – без особого напора сообщила Ирина, прекрасно понимая, в чем дело. Никаких там нужных людей, естественно, не будет – поужинают в «Праге» и до ночи будут тусоваться у коммерческого в бильярдной. Александр Евгеньевич, талантливый администратор и работяга божьей милостью, был в душе непролазно дремуч, во многих общеобразовательных вопросах невежественен и даже в присутствии своей горячо любимой жены отчаянно робел перед ее потрясающей эрудицией и природной светскостью. А теперь представьте себе, что с ним творилось, когда целый вечер приходилось пребывать в скопище шпарящих на нескольких языках рафинированных особей, помеченных печатью фантастической стервозности и источавших тотальное презрение ко всем остальным слаборазвитым индивидам, не принадлежащим к их кругу! В общем, Александр Евгеньевич панически боялся таких вот раутов и под разными благовидными предлогами старался их избегать.

– Да, по мне, уж лучше неделю уголь разгружать, чем разок к твоим предкам наведаться, – как-то по простоте душевной признался он супруге, когда та спросила о впечатлениях. – Я там – как будто голый. Все смотрят и качают головами: обезьяна не обезьяна, но осел – однозначно…

– Ладно, прощаю, – сжалилась Ирина. Она не то чтобы потворствовала этому маленькому недостатку супруга – просто заметила, что после таких званых вечеров он как минимум пару дней чувствует себя не в своей тарелке. Замыкается в себе, робеет, начинает отвечать невпопад, с сотрудниками стесняется разговаривать. Переживает свою мнимую ущербность. А для дела это вредно. Мужик – животная капризная и прихотливая, к ней особый подход нужен. Если его систематически и правильно приподнимать над собой, он обязательно взлетит и с распростертыми крыльями будет парить над своими владениями, подмечая орлиным взором каждую деталь и мелочь и с надеждой глядя за край горизонта. Тогда он не даст стервятникам с соседних участков утащить со своей земли ни одного барана и обгадить границу своей территории. А попробуй этого орла поставь в стойло, опусти в его нарочитом самомнении – намекни ему, что он неудачник и ни хрена у него в бизнесе без тебя не получается? Или, когда, распаленный звериной похотью, вышеозначенный орел полезет к тебе вечерком в трусики, брось ему, что у него изо рта пахнет? Вот тут он моментально крылья сложит, клюв на грудь свесит, сядет под кустик и начнет сомневаться в себе, искать причины своей несостоятельности. Потом, чтобы его реабилитировать, понадобится втрое больше времени и усилий – трудновато вновь воспарить на прежнюю высоту, будучи столь резко опущенным, да еще самым близким человеком!

– Прощаю, радость моя. – Ирина вспомнила предыдущий звонок и решила на ходу урегулировать проблему: – Ты приказ по Салыкову подписал уже?

– Вот он, на столе лежит, – с невыразимым облегчением выдохнул Александр Евгеньевич – что там какой-то приказ, когда имеют место такие выдающиеся достижения на личном фронте! – Сейчас подпишу. А что – уже стуканули?

– А ты не торопись пока, – посоветовала Ирина. – Ты разберись как следует.

– Да гад же! – без особой уверенности воскликнул Александр Евгеньевич. – Гад еще тот… Волосатик. Галстуки не носит. Опаздывает. Ну, слов нет – работник хороший, талантливый… А на совещание приперся с запахом. В девять утра! А я его предупреждал уже два раза…