Тем временем Александр ворвался в лагерь и учинил в нем настоящий погром: он, как сумасшедший, понесся прямо на костер и разметал его во все стороны. Он брыкался и не давался в руки. Наконец, запутавшись ногами в стременах, ткнулся головой в землю, но и тогда не успокоился, а орал, словно под ножом у мясника.

Я, как мог, успокоил беднягу, оседлал и накинул уздечку. Жеребец успел скрыться в лесочке, поэтому я не стал мешкать, а, сняв с седла лассо, направился прямо в ту сторону. Я надеялся, что мое лассо поможет обуздать даже такого лошадиного психа, как Капитан Кидд. Александр резко возражал: приседал на задние ноги, оглушительно ревел – в общем, всячески демонстрировал свое нежелание искать в бою славы. Мне даже пришлось дать ему серьезное предупреждение, после чего он выбрал из двух зол меньшее и нехотя подчинился.

Миновав перелесок, мы выехали на островок холмистых прерий, где пасся Капитан Кидд. Я направил Александра прямо к нему, на ходу раскручивая лассо. Капитан поднял голову и угрожающе фыркнул, однако не двинулся с места, а продолжал стоять как вкопанный, глядя на нас с оскорбительным пренебрежением. Таких коварных, злобных глаз мне не доводилось еще встречать, ни у одной божьей твари. Я бросил лассо, петля обвилась вокруг шеи жеребца, а Александр, как и полагается в таких случаях, присел для упора на задние ноги.

Ну, доложу я вам, это было все равно что накинуть петлю на ураган! Как только Капитан Кидд ощутил на шее прикосновение лассо, он содрогнулся всем телом и сделал мощный прыжок, пытаясь вырваться на свободу. Лассо выдержало, но сплоховали подпруги. Запаса их прочности хватило ровно настолько, чтобы мы с Александром в рывке оторвались от земли. А где-то на середине полета они лопнули. Я, седло и Александр приземлились единым клубком, но Капитан Кидд, рванув еще раз, выдернул из этой кучи седло (я привязал конец лассо к луке на техасский манер), а Александр освободился совсем просто: он с минуту беспрерывно лягал меня в ухо, пока мне поневоле не пришлось выпустить поводья. В благодарность за освобождение мул наступил копытом мне на лицо и, задрав хвост, во всю прыть припустил прямо в направлении Медвежьей Речки.

Как я узнал позже, он не успокоился до тех пор, пока не добежал до нашего дома, где потом отчаянно пытался забиться под кровать братца Джима.

Тем временем Капитан сбросил петлю и стал подступать ко мне – пасть широко раскрыта, уши прижаты, глаза пылают дьявольским огнем! Мне не хотелось его убивать, поэтому я вскочил на ноги и помчался к деревьям, на бегу присматривая достаточно высокое и прочное, чтобы на нем укрыться от конской мести. Но этот псих мчался за мной прытче торнадо, и я понял, что не успею. Тогда, выдернув из земли молодое деревце толщиной с мою ногу, я повернул его корнями кверху и в тот момент, когда мустанг уже готов был растоптать меня копытами, развернулся и что было сил огрел его стволом по башке.

Во все стороны брызнули щепки, куски коры и корней. Капитан захрапел, моргнул глазами и присел на задние ноги. Это был превосходный удар – угости я таким Александра, череп того раскололся бы, как орех, а ведь надо заметить, что даже для мула Александр был на редкость крепкоголовым. Пока Капитан вытряхивал из глаз кору вперемешку с искрами, я взобрался на толстый дуб, росший неподалеку. Мустанг начал осаду, выгрызая из ствола куски величиной с лохань для белья. Потом, не успокоившись, принялся обивать копытами кору, но дубу все было нипочем. Псих даже сделал попытку взобраться на дерево, немало меня этим позабавив. Наконец, видя бесплодность своих, усилий, жеребец презрительно храпнул и легкой рысью побежал прочь.