– Примите их во внимание, – посоветовала она.

Фролих повела их вглубь комплекса, сворачивая то налево, то направо. Наконец они оказались, должно быть, в самой дальней части этажа. Длинный и узкий коридор привел в квадратное помещение без окон. У одной из его стен располагалось рабочее место секретаря с письменным столом, картотечными шкафами и полками, заставленными папками и объемистыми стопками бумаг. На стене висел портрет действующего президента, а в углу стоял свернутый звездно-полосатый флаг. Рядом с флагом – вешалка для одежды. И больше ничего. Везде чистота. Все, казалось, на своем месте. Позади секретарского стола размещался пожарный выход – крепкая дверь с покрытой прозрачной пленкой табличкой, на которой был изображен бегущий зеленый человечек. Над дверью глядела вперед немигающим стеклянным глазом камера видеонаблюдения. Напротив стола находилась еще одна дверь. Наглухо закрытая.

– Это кабинет Стайвесанта, – сообщила Фролих.

Она открыла дверь и провела их внутрь. Щелкнула выключателем, и комнату залил яркий свет галогеновых ламп. Кабинет оказался довольно маленьким. Гораздо меньше, чем квадратное помещение перед ним. Окно было закрыто на ночь белыми жалюзи.

– Окно открывается? – спросила Нигли.

– Нет, – ответила Фролих. – Да и оно все равно выходит на Пенсильвания-авеню. Если кому-то вздумается проникнуть сюда, придется лезть на третий этаж по веревке – на улице обязательно заметят, вы уж поверьте.

Бо́льшую часть кабинета занимал огромный письменный стол с серой композитной столешницей. Совершенно пустой. Ровно посередине к нему вплотную было придвинуто кожаное кресло.

– У вашего начальника что, нет телефона? – спросил Ричер.

– Он держит его в ящике стола, – ответила Фролих. – Любит, чтобы сам стол был абсолютно пустой.

У стены стояли высокие шкафы, облицованные таким же серым композитом, что и стол. Еще в кабинете были два кожаных кресла для посетителей. И больше ничего. Место, лишенное суеты. Место для человека с ясным умом.

– Итак, – начала Фролих. – Почта с угрозой пришла в понедельник, через неделю после выборов. В среду Стайвесант отправляется домой около семи тридцати. Как всегда, оставляет стол абсолютно пустым. Секретарша уходит через полчаса после него. Но сначала, как обычно, заглядывает в кабинет босса. Позже она подтвердила, что в ту минуту стол был пуст. Не заметить посторонний предмет было нельзя, согласны? Если бы тут лежала бумага, она бы сразу бросилась в глаза.

Ричер кивнул. Стол выглядел как палуба линкора, подготовленного к адмиральскому смотру. Тут бы и пылинку заметил каждый.

– В четверг, в восемь часов утра, на работу снова приходит секретарша, – продолжала Фролих. – Садится за стол и трудится. Дверь Стайвесанта вообще не открывает. В десять минут девятого является сам Стайвесант. С портфелем и в плаще. Снимает плащ, вешает его. Секретарша обращается к начальнику с каким-то вопросом, он ставит портфель на стол, и они некоторое время беседуют. Затем он открывает дверь и входит в кабинет. В руках у него ничего нет. Портфель он оставил на столе секретарши. Секунды через четыре, может пять, Стайвесант появляется в дверях. Просит секретаршу войти. Оба утверждают, что лист бумаги в тот момент на столе уже лежал.

Нигли обвела взглядом кабинет, прикинула расстояние между дверью и столом.

– У вас только их показания? – спросила она. – Или что-то записано камерами видеонаблюдения?

– Есть и то и другое, – ответила Фролих. – Камеры все записывают на отдельные видеокассеты. Я просмотрела одну из них: дело было именно так, как рассказали Стайвесант и его секретарша, от и до.