— А если не оценю? — Не сдавалась Вика. — Если из-за вас я навсегда останусь несчастной? Если умру от горя, смерть моя будет на вашей совести!

— Переживу.

А если нет? Я буду являться к вам призраком и мучить!

— Вначале явись, тогда и поговорим.

— А если я в вашем мире все испорчу? Вы трудились, старались, а я раз и… — Вика сделала решительный жест рукой.

— А потом и я тоже — раз и… — бабка изобразила похожий жест, только палкой, и выглядел он куда более устрашающим.

— Да что ж вы такая вредная! Должно же быть условие, при котором вы меня отпустите!

Георгина смерила Вику задумчивым взглядом.

— Условие, говоришь? Ладно. Я отпущу тебя, если кто-нибудь еще в этом мире захочет твоего ухода также сильно, как ты. А теперь давай займемся вокалом. Думаю, трех песен будет достаточно.

Вика воспрянула духом, уверенная, что очень скоро желающих выпроводить ее из мира окажется с избытком. Все бывшие начальники считали, что по части конфликтов ей нет равных. О чем и сообщали перед увольнением. В общем, за ужином Вика почувствовала, что свобода близка, и умяла всё, что было предложено, одним махом.

И тут же получила чувствительный удар палкой.

— Неправильно! — воскликнула Георгина. — Чему я тебя учила? Салат из одуванчиков капустой не заедают!

Вика взяла себя в руки и решила, что настраивать мир против себя начнет позже, когда Георгина со своим воспитательным орудием уберется подальше.

— Завтра пойдем тебя пристраивать. И не вздумай там чего учудить! — добавила бабка угрожающе.

Спрашивать, что будет в обратном случае, Вика не рискнула, утешив себя тем, что терпеть осталось недолго. Хозяйке нового дома обязательно нужно понравиться. А уж затем, когда ведьма уйдет, можно и развернуться.

В крайнем случае, сбежать.

Занятие вокалом не прошло даром — благодаря настойчивости Георгины (и волшебной палке), репертуар Вики обогатился сразу тремя произведениями: озорными куплетами про пастушку, заунывным романсом о любви к весенним березкам и жалостливой песнью о тяжкой доле юной сиротки, брошенной на произвол судьбы вероломным ухажером. С последней песней можно было смело идти побираться, от желающих подать отбою не будет.

Не то чтобы Вике хотелось идти с протянутой рукой, но, если прижмет, решила она, будет чем заработать на чужбине. Она хоть и верила, что найдет, кого попросить о возвращении, но больно уж подозрительно выглядела Георгина, соглашаясь на это условие, наверняка, без подвоха не обошлось.

«А, ладно, — подумала Вика, ложась спать, — о трудностях буду думать, когда придут. А пока нечего».

И с чистой совестью уснула.

То ли причиной был воздух нового мира, то ли травяной чай, поданный на ужин, но отключилась она практически мгновенно, едва голова коснулась подушки, поэтому тихий скрип открываемой двери не привлек ее внимания.

* * *

Приоткрыв дверь, Георгина заглянула в комнату, убедилась, что подопечная спит, и подошла ближе. Остановилась возле кровати, задумчиво посмотрела на Вику. Подойдет ли она для отведенной роли? Сегодняшние занятия говорили, что подойдет — характер у нее оказался твердый, она хоть и запомнила, чему ее учили, но все-равно осталась при своем — от Георгины не укрылся сердитый блеск ее глаз. И желание сбежать тоже не укрылось.

Сейчас Вика выглядела спокойной, посапывала во сне, положив ладонь под щеку, и Георгина удовлетворенно кивнула, соглашаясь со своими мыслями — да, решение забрать ее в этот мир оказалось верным.

А сколько их было таких, которые на первый взгляд подходили, но потом (как правило, очень быстро) все шло наперекосяк. Всякий раз, избавляясь от очередной неудачной кандидатки, Георгина испытывала чувство досады — ну сколько можно ошибаться? Почему опять? А потом начинала заново, веря, что в этот раз всё обязательно получится.