- Скорей бы все это закончилось, - вздохнула Лин и внезапно добавила: - А ты точно не вернешься больше в Гонконг? 

- Нет, не вернусь… - горько улыбнулась я, и сердце заныло от неприятного ощущения. 

- Может быть, мистер Коул сгоряча, на волне проблем решил больше тебя не возвращать? 

- Мистер Коул не похож на человека, который принимает решения сгоряча и не обдумав, - парировала я, не желая питать иллюзий или надежд в отношении нашей с Коулом связи. Я всегда помнила о своём положении. 

- Ну да. Ты права, - вздохнула Лин и добавила. - Мне очень жаль, Злата.

- Мне тоже, - ответила я. - Но рано или поздно это должно было случиться.

- Тоже права, - грустно подтвердила Лин. - Просто ты так легко вписалась в наш мир. Так быстро нашла контакт не только со всеми нами, но и приняла правила мистера Коула. И в глубине души я надеялась, что тебя оставят. Пусть не навсегда. Но хотя бы на более длительное время. 

- Что не делается, все к лучшему… - повторила я свой слоган. 

- Ну да. Тебе бы было тяжелее потом расстаться, - подтвердила Лин мою недавнюю мысль и, секунду подумав, внезапно произнесла: - Я понимаю, что Гонконг для тебя стал болезненной темой, и тебе поскорее захочется все это забыть, но можно мы останемся подругами? Будем на связи, и когда все это закончится... 

- Конечно, - улыбнулась я, и на сердце стало немного теплее. - Я сама хотела тебе предложить продолжить общение, но опасалась навязываться…

- Это все мой колючий характер, - грустно усмехнулась Лин, и я чувствовала, что подруга хандрит.

Она многое сейчас переживала - и смерть близкой подруги, и беспокойство за своего мужчину, с которым находилась в разлуке, и заточение в подвешенном состоянии. 

- Все будет хорошо, Лин. Я в этом уверена. Коул и Ханг не позволят случиться ничему плохому, - твердым голосом сказала я.

- Согласна, - будто перенимая мой настрой, произнесла она и бодрым голосом спросила:

- Как тебе Калифорния?

Я на секунду задумалась, что ответить. Но не потому, что опасалась, что Коул мог узнать о моих экскурсии по Центру Эймса или скорой поездке на регату и воспринять мои поступки как веселье и беззаботное прожигание жизни. Сейчас, попав в подвешенное состояние, в чужую страну, на неопределенный срок, когда мне могли купить билет на самолет уже завтра или через два месяца, где у меня даже не было возможности работать легально, я таким образом не веселилась, а пыталась заглушить боль разлуки и идти вперед. Я очень переживала о том, что происходило в Гонконге, но не видела никакой пользы ни для себя, ни для Коула в том, чтобы сидеть в чужом доме в одиночестве, пестовать в себе тревогу и боль и отказываться от поездок, которые предлагал Андерсон. Новое окружение, общение с новыми людьми могли мне помочь не утонуть в собственных эмоциях и определиться, что мне делать со своей жизнью хотя бы в этот период.

- Солнечно, но прохладно, - ответила я.

Мне казалось, рассказывать сейчас сидящему взаперти человеку о NASA и предстоящей поездке на регату будет некрасиво. Как описывать пиршество человеку, сидящему на диете.

- Где ты живешь у Андерсона? 

- У него красивый дом, - ответила я, обводя взглядом все вокруг. 

- Свой или арендованный?

- Думаю, свой. И находится в лесу. Здесь тихо и очень уютно.

- То-то я слышу щебет птиц, - констатировала Лин и добавила: - Не люблю тишину. Не люблю одиночество. Скорей бы Ханни приехал, и скорее бы “на волю”.

Ответ подруги только подтвердил верность моего решения не рассказывать пока что о своих поездках.

- Может, тебе Андерсон скажет, когда все это закончится? - вновь послышался голос подруги.