Отпиваю со дна бокала жидкость, едва ли напоминающую пиво, только бы заткнуть себе рот, потому что извергаюсь литрами ненужной информации. Не виновата она, что разговорную волну поймал. Смотрю на часы и кладу ладонь на ее спину. Та мгновенно напрягается, будто от удара тока.

– Скоро поедем, – шепчу Юне, губами задевая волосы и щеку, а она вздрагивает.

– Юна, а ты знаешь вообще, какой талантливый у нас Дымов? – запевает Алан. – Он из старья всякого своими руками такие вещи творит!

Бесит меня эта минутка рекламы, друзья явно хотят меня продать подороже.

– Лучше расскажи, какие вы ремонты с Мишей делаете и скидку девушке организуйте. По дружбе. Ей ваши услуги после пожара однозначно понадобятся.

– Нет-нет, не надо, я разберусь.

И никому не нужное благородство это ее бесит. Ненаигранное и явно не предназначенное для того, чтобы убеждали сильнее. Искреннее, вот и бесит. Хрен его знает, что с ней такой настоящей делать, когда сам весь давно живешь, погрязнув в фальши.

– А сейчас мы возьмем небольшой перекур и предоставим слово герою, который больше двадцати пяти лет спасает наш город от пожаров. Павел Павлович, прошу, – раздается со сцены, куда в следующую секунду все смотрят.

– Сколько ты им заплатил? – пропустив Палыча вперед, спрашиваю Макса и хлопаю в ладоши.

– Нисколько. У одного батя пожарный, я им видео с корпоратива показал, они и согласились.

– Обычно на дне рождения тосты говорят гости, – уже в микрофон вещает Палыч с гитарой в руках, – но у нас повелось по-другому. Встречаешь Новый год живой – будь добр сказать слово. Поэтому всем, кто несет службу вместе со мной, я хочу выразить самую искреннюю благодарность и попросить ребят лишь об одном: просто не забывайте жить. Здесь и сейчас. Не оглядываясь на прошлое и не гадая, настанет ли завтра.

А затем Палыч запевает про огонь, без пощады палящий, и друзей самых настоящих, которые всегда подставят плечо. Душевно поет, бьет по больному. Пока меня не накрыло, я осторожно касаюсь Юны, которая одна осталась стоять у стола, все уже под сценой завывают.

– Если хочешь уйти, сейчас самое время.

Один кивок, две крупные купюры, брошенные на стол, подхваченные куртки, и я увожу Юну сквозь толпу за собой. На улице вдыхаю свежий воздух, мозг перезагружается, и я отчетливо понимаю, что не хочу ее отпускать. Холодная ладошка греется в моей вечно горячей руке.

– Машина в пяти минутах, прогуляемся? – я не спрашиваю, скорее, предупреждаю, но мой голос тонет в шуме дождя, обрушившегося с неба.

Одежда стремительно намокает, и я ожидаю от спутницы чего угодно, сам уже собираюсь стартовать с места. Но Юна просто закидывает голову к небу и смеется, а я неожиданно не могу оторваться от нее. Ни взглядом, ни кожей.

8. Глава 8

Юна

Ramil’ – Ангелом

Я отсчитываю время сорвавшимися с неба каплями. Вот одна, вторая, третья падают и стекают по лицу Феда. Сейчас он не Дым, другой. Таким я его еще не видела: без привычной брони, улыбающимся, с искрящимся взглядом, который устремлен вверх. Теплым таким.

Я ведь патологически сторонюсь мужчин, уже много лет не подпускаю никого близко к себе, потому что мне было очень больно. Да и вообще зачем? Но сейчас пожарный стоит так близко. Я могу в темноте различить серебряный блеск его глаз.

На моих губах остается привкус дождя. Он шпарит без остановки, а я касаюсь холодной ладонью пылающей щеки и, не сдерживая себя, смеюсь. Наверное, это погода на меня так действует, других объяснений не вижу.

– Пойдем, – слышу я едва ли не затерявшееся в стуке дождевых капель, которые нападают все яростнее, жалят, затекают за шиворот.