— Для воспоминаний, — сказала я, — Чтобы помнить людей и события.

— Для этого мне не нужны фотографии. Воспоминания здесь, — Марк постучал себя по лбу.

— Память со временем тускнеет. Фотографии нет. По крайней мере, не цифровые.

— Не моя, — он поставил пустой стакан на кофейный столик, его глаза потемнели, — У меня превосходная память.

Мое фырканье вырвалось прежде, чем я успела его остановить, — Кто-то высокого о себе мнения.

Это вызвало у него ухмылку, — Я не хвастаюсь. У меня гипертимезия. Высочайшая автобиографическая память.

Я сделала небольшую паузу и переспросила, — У тебя фотографическая память?

— Нет, это другое. Люди с фотографической памятью вспоминают детали сцены, которую они наблюдали в течение короткого времени. Люди с гипертимезией помнят почти все о своей жизни. Каждый разговор, каждая деталь, каждая эмоция.

Нефритовые глаза Марка превратились в изумруды, темные и глубинные, и он добавил, — Хотят они этого или нет.

— Саша никогда не говорил об этом.

— Он не все тебе рассказывает.

Я никогда не слышал о гипертимезии. Это звучало фантастически, как будто из научно-фантастического фильма. Каково было бы помнить все?

У меня участился пульс.

Это было бы классно и ужасно одновременно. Потому что, хотя были воспоминания, которые я хотела бы сохранить близко к сердцу, но, были и другие, которые я предпочла бы позволить кануть в небытие.

С другой стороны, мои воспоминания были настолько искажены, что я ничего не помнила до девяти лет, когда произошли самые ужасные события в моей жизни.

— На что это похоже? — прошептала я.

Как иронично, что мы сидели здесь вдвоем: я, девушка, которая почти ничего не помнила, и Марк, мужчина, который помнил все.

Он наклонился ко мне, но я даже не дёрнулась. Он был слишком близок, слишком подавляющим, слишком сильным.

— Это похоже на просмотр фильма о жизни, разворачивающегося перед твоими глазами, — тихо сказал он, — Иногда это драма. Иногда это ужасы.

Воздух пульсировал от напряжения. Я так сильно вспотела, что майка прилипла к коже, — Никакой комедии или романтики? — я попыталась пошутить.

Глаза Марка вспыхнули. Где-то вдалеке послышался сигнал автомобиля. Капля пота скатилась между моей грудью, и я увидела, как его взгляд на мгновение упал на нее, прежде чем его губ коснулась невеселая улыбка, — Иди домой, Лина. И держись подальше от неприятностей.

Мне потребовалась минута, чтобы собраться с мыслями и оторваться от дивана. Как только я это сделала, то пулей вылетела из его дома. Мое сердце колотилось, а колени тряслись. Каждая встреча с Марком, даже самая маленькая, заставляла меня нервничать.

Да, я нервничала и была немного напугана.

Но пугал не он, я боялась саму себя.

9. Глава 9

МАРК

Я бил кулаком по боксерской груше, наслаждаясь острой вспышкой боли, которая пронзила руку от удара. Мышцы горели, а струйки пота стекали ручьями по лицу и телу, но я не останавливался.

Это было единственное место, где я позволял дать волю гневу, который я тщательно скрывал во всех других сферах своей жизни. Десять лет назад я пришел в этот зал, и это стало моей отдушиной, моим убежищем.

К тому времени, как я закончил избивать грушу, мое тело уже ныло от боли. Я вытер пот с лица и сделал глоток воды. Работка на этой неделе выдалась напряженной, и мне нужен был этот разнос, чтобы перезагрузиться.

— Надеюсь ты выпустил пар? — сухо сказал Толя, владелец этого помещения и мой личный инструктор с тех пор, как я переехал в город. Невысокий, коренастый, у него было мощное телосложение бойца и злобная морда, но в глубине души он был плюшевым мишкой. Хотя если бы я сказал ему это в лицо, то получил бы по морде, — Ты так молотил грушу, будто у тебя с ней какие-то проблемы.