— Не нашли, — вдруг вырвалось у Шайны. Она это почему-то не сказала, а прохрипела, и так, словно не спрашивала, а утверждала.

— Да, не нашли. А проклятье между тем набирало обороты. Мама была вынуждена всё больше времени проводить с Дрейком, и я видела, как мрачнел отец. Всё это продолжалось восемь лет. Нет, он не жил у нас постоянно, просто приходил всё чаще и чаще. А я… я ненавидела его за то, что он разрушал жизнь моих родителей, хоть и не был в этом виноват. А ещё — за то, что он совсем не замечал меня.

Но ещё раньше, через четыре года после той ночи, я попросила Дрейка оставить маму в покое и уехать навсегда. Он тогда рассмеялся и сказал: «Я уеду, и ты меня больше не увидишь, но в тот день, когда ты победишь меня на дуэли».

— Так вот почему… — вырвалось у Дамира, но он запнулся, заметив, что Дин погрустнела ещё больше.

— Не знаю. Наверное. Я пыталась победить его много раз. Но не получалось… и сегодня вот не получилось. Но с этим я уже смирилась. Самое ужасное в другом. Два года назад… именно тогда проклятье словно взбесилось. Мама сказала — так бывает, когда проклятый слишком долго сопротивляется воздействию. И Дрейку стало хуже. И… — Дин вновь передёрнула плечами, — и я слышала, как мама и папа обсуждают, что теперь делать. Потом отец отнёс Дрейка — он тогда был без сознания — в лес, и оставил их с мамой наедине. Забрал утром. Дрейк шёл сам, а мама… Она потом заперлась в комнате, и я слышала запах слёз.

— Что тогда случилось? — спросил Дамир, и Шайна огрызнулась:

— Ты не поняла? Мама Дин была вынуждена с ним переспать. Иначе проклятье забрало бы жизнь Дрейка. Это же проклятье смертельной одержимости! Но я не понимаю… как же он жив… до сих пор? Постели ведь мало… на какое-то время хватит, но не на долгое!

Дин ухмыльнулась, встала с кровати и подошла к окну. Провела пальцами по подоконнику, словно искала невидимую пыль.

— Мама ушла от папы два года назад. Так они обманули проклятье. Сейчас она живёт с Дрейком.

Дамир едва на пол не свалился от удивления. Эмирин… ушла от Нарро? Но она ведь так его любит!

— Теперь проклятье активизируется, только когда Дрейк сильно устаёт или долго магичит. В остальном метке хватает знания, что объект, на который у проклятого тяга, ответил ему взаимностью.

— Я бы не назвала это взаимностью, — прошептала Шайна с какой-то странной злостью.

— Я бы тоже. Но мама надеется, они когда-нибудь всё же снимут проклятье и она вернётся к папе. — Дин вздохнула. — Он её так ждёт…

— А если не снимут? — спросила Шайна, отчего-то уставившись в пол. — Что, если не снимут?

Дин отвернулась от окна, посмотрела на них и улыбнулась. Но в её глазах блестели слёзы.

— Тогда проклятье утянет в могилу их всех. И Дрейка, и маму, и отца. Маму — потому что она будет сражаться за друга до последнего, а отца — потому что он всё равно не сможет без неё жить.

Слушая Дин, Дамир вдруг вспомнил дядю Велдона, и даже немного пожалел его.

Да, он действительно выбрал для своего чувства не ту женщину. Совершенно не ту…

Шайна Тарс

В тот момент, когда Дин рассказывала историю своей мамы и магистра Дрейка Дарха, я почти ненавидела её. За то, что она вообще начала об этом говорить. За то, что я это слушала…

«Ты пожалеешь», — сказала мне тогда мама. И она была права. Впрочем, она всегда оказывалась правой, что бы я ни делала и сколько бы времени ни прошло. И хотя я искренне считала, что никогда не пожалею о том своём поступке, моя совесть решила иначе.

Мне хотелось кричать. И плакать. Но я уже давно не делала ни того, ни другого.