— Хочешь чаю?

Я сразу же смутилась. Чаю я хотела, но… я ведь не садист…

— Ты слишком устал. Я лучше пойду…

— Останься.

Я вздрогнула от неожиданности, облизнула внезапно пересохшие губы. А Норд продолжал:

— Ты уйдёшь — и завтра настанет слишком быстро. Быстрее, чем я хочу.

Это было сказано с такой обезоруживающей откровенностью, что я оцепенела, растерянно слушая его тихий голос.

— Посиди со мной ещё хотя бы час, Шани. Если только ты сама не хочешь уйти.

— Не хочу. Я… — я сглотнула. — Норд, я… Я могу быть с тобой всю ночь.

О Дарида, как горят щёки. И хочется опустить голову, но взгляд мужчины, ставший вдруг очень жарким, тягучим и нежным, не отпускает.

— Нет, хорошая моя. Всю ночь не нужно, — сказал хранитель библиотеки спокойным, но чуть более хриплым голосом. — Час. А потом в академию.

Он встал с колен, сел в кресло напротив и поднял крышку с подноса, что стоял на столе. Под крышкой оказался почти такой же набор, как в прошлый раз, только вместо конфет было ароматное сдобное печенье.

И час пролетел, как один миг. Я сидела, лопала сладости, пила ароматный чай и слушала тихий голос Норда. Он рассказывал мне то, в чём я совершенно не разбиралась — историю правящей династии Альтерр, начиная с самых древних времён. И только когда я уже начала зевать, улыбнулся, помог мне подняться, подхватил на руки и понёс к портальному зеркалу.

— Мне так нравится, когда ты носишь меня на руках, — прошептала я, чувствуя, как слипаются глаза.

— Я бы носил тебя на руках всю жизнь, Шани, — ответил Норд так же тихо. — Если бы мог. Иди, хорошая моя. Спокойной ночи.

Он поставил меня на ноги и поцеловал в щёку, да так быстро, что я не успела осуществить задуманное по перехватыванию его губ своими…

— Спокойной, — повторила я эхом, делая шаг в портальное зеркало.

«Если бы мог». Но он не может. Почему?..

***

Эмирин Аррано

Ей не спалось. И причин для бессонницы было так много, что она не знала, за какую хвататься.

Мужчина, обнимающий Эмирин за плечи, сладко дышал ей в ухо. Расслабленный, умиротворённый. Таким расслабленным Дрейк был лишь во сне, а наяву…

Последние дни его бросало из одной крайности в другую. Он то насиловал её, упиваясь собственной властью, то был нежным и ласковым, и смотрел так, что у Эмирин от сочувствия сжималось сердце.

Проклятье сопротивлялось зарождающимся в Дрейке добрым чувствам к Шайне. До любви там ещё было далеко, но уже гораздо ближе, чем раньше. И как же Эмирин хотелось, чтобы хотя бы этот груз оказался снят с неё … Но увы — теперь она не была уверена в том, что это возможно. Насилие уйдёт, конечно… а любовь? Как скоро уйдёт она?

Дрейк вздохнул и прижался к Эмирин крепче, чуть опустив ладонь и даже во сне продолжая ласкать грудь женщины. Она сжала зубы и…

Краткая вспышка магии Разума — и Дрейк разжал руки, откатился в сторону и замер.

Свобода. О Дарида, свобода.

Эмирин почти тут же стало безумно стыдно за свой поступок, и она, всхлипнув, подползла поближе, чтобы обнять эльфа. Прижалась к его спине, потёрлась лбом о влажную разгорячённую кожу… и провалилась в сон.

Решать другую проблему.

*

Поле, засаженное маками. Ярко-алыми цветами с чёрной серединкой, похожей на большого пушистого шмеля. Высокая вкусно пахнущая трава и небо над головой — синее-синее…

— И часто тебе снится подобное, Эд?

— Да.

Он сидел рядом, вытянув длинные ноги и закрыв глаза.

— Мак — это чувство вины. По крайней мере у оборотней есть такое поверье. Если снится — значит, вину ощущаешь. Если дарит кто-то мак — значит, чувствует себя виноватым.

Эльф усмехнулся, не открывая глаз.